«Что-то ты рано сегодня приехал», – обратился он к кучеру, на что тот испуганно залепетал, что, дескать, гостья-англичанка очень торопила. Но не успела я возмутиться этой откровенной клевете, как неуловимо изменившийся в лице незнакомец, услышав об «англичанке», прервал возницу. «Видимо, потому ты и уговаривал ее ехать с вами в Буковину! Меня не обмануть, друг мой». – Говоря это, незнакомец улыбнулся, обнажив острые, белые зубы.
Незнакомец потребовал у возницы мой багаж, необычайно быстро переложил его в свою карету, а затем и мне помог перебраться из дилижанса в коляску. Он подхватил меня под локоть стальной рукой и показался мне ужасно, как-то нечеловечески сильным. Лошади повиновались его молчаливому жесту, и мы понеслись в темноту ущелья. Когда я оглянулась назад, я заметила лишь, что мои соседи по дилижансу снова перекрестились, а возница окликнул своих лошадей, направив их в Буковину.
Я осталась одна посреди темной дороги в компании незнакомца. Сколько я ни храбрилась до этого момента, меня охватил озноб, и я не могла толком определить, холодом он был вызван или же ужасом. Но прежде, чем пугающие мысли увлекли меня в пучину отчаяния, я почувствовала, как на мои плечи опустился теплый плащ, а на колени – шерстяное одеяло. Затем возница на прекрасном немецком сказал:
– Ночь холодна, а мне приказано окружить вас заботой и вниманием.
Подобное обращение немного успокоило меня, отпугнув мои сомнения. Но затем тревога вновь завладела мной. Коляска сошла с прямой дороги на узкую и извилистую, но, проехав по ней довольно долго, мы круто повернули и снова выехали на широкую. У меня появилось ощущение, что мы ездим кругами. Я постаралась приметить определенную точку и лишь убедилась в своей догадке. Кучер определенно делал это умышлено, а потому я решила не задавать вопросов и никак не протестовать, так как у меня не было ни шанса как-то повернуть ситуацию в свою пользу, и оставалось лишь выжидать. Мне невыносимо захотелось узнать время; в слабом свете спички я увидела, что осталось несколько минут до полуночи.
Я больше не смотрела на часы, но, когда, как мне казалось, могло пробить полночь, внезапно на ферме завыли собаки: сначала одна испустила жалобный скулеж, тут же ей ответила другая, и уже через мгновение всё вокруг наполнилось диким многоголосым завыванием. Лошади чрезвычайно заволновались, услышав эти пронзительные звуки, но кучер быстро смог сдержать и успокоить их, причем не столько своей невероятной силой, сколько тихим, гипнотическим разговором. Когда из-за гор донесся не менее пронзительный вой волков, он снова ловко справился с лошадьми, хоть ему и пришлось сойти с коляски и встать перед животными, разговаривая с ними. Пожалуй,