– Но не в той его части, где производят пикантный соус из кешью.
Харриет принялась гуглить, периодически хватаясь свободной рукой за дверную ручку, чтобы не укачало.
– Черемша – это многолетнее цветущее растение рода лук из семейства амариллисовых. По вкусу напоминает чеснок.
– Ясно. А они в курсе моих пищевых особенностей?
У него была аллергия на салат. Порой Харриет казалось, что в этих немногих словах весь Джон. Аллергия на салат – разве такое бывает? Только представьте конфуз при полицейском дознании – причина смерти: радиччио.
– Твоя мама сказала, что возьмет это на себя.
А если заявит, что ничего такого не говорила, то у меня для доказательства есть сообщения.
Харриет уже уяснила, что отношения с родными Джона требовали бдительности смотрителя Военного бункера Черчилля. В присутствии Джаклин Барраклаф допускалось дремать только одним глазом.
Харриет сунула телефон обратно в сумку и прибавила громкость радио. Дуэт Everything But the Girl исполнял «Missing».
– Слушай, Хэтс, выключи, а? У меня опять мигрень, – сказал Джон.
– Конечно, сверни на обочину.
– Что?
– Выключила. Ничего.
Джон недоуменно посмотрел на нее. Он принадлежал к тем людям, которые считают, что у них отличное чувство юмора. В его случае чувство юмора напоминало охранную сигнализацию: могло сработать при включении, но он часто забывал его включать.
– Да будет тебе известно, Джону Ф. Кеннеди приходилось заниматься сексом несколько раз в день, иначе у него болела голова.
– Принимая во внимание его загруженность, это было неудобно. А что, ибупрофен не помогал?
– Нет, ему помогала Мэрилин Монро.
– Ах да.
Харриет чувствовала, что слегка раздражала его. Не дай бог ляпнуть такое в присутствии его чопорных родителей, а сейчас они неуклонно приближались к их планетарной орбите. Джон уже настроился и хотел, чтобы Харриет вела себя соответственно. Как актриса, входящая в образ на площадке перед командой «Мотор!»
– Полагаю, для Джоффри Баратеона готовят куриные наггетсы и чипсы? – сказала Харриет.
Джон покосился на нее и недовольно цокнул языком.
– С ним все не так плохо. Ему скоро двенадцать, вступает во взрослую жизнь. А в детстве мы все бываем несносными.
Харриет промолчала. Джеки, мать Джона, его отец, Мартин-старший, брат Мартин-младший с женой Мелиссой и их одиннадцатилетним сынишкой Барти (или Бартоломью, как его называли, когда отчитывали, что, по мнению Харриет, могло бы случаться почаще) всей компанией застряли в одной большой несносной фазе.
В отношении собственного семейства Джон придерживался двойственной позиции: он никогда не отрицал, что они вели себя как законченные поганцы, потому что это было слишком очевидно. С другой стороны, он никогда не усматривал в их действиях злого умысла, что, как считала Харриет, свидетельствовало о нехватке прозорливости и критического мышления.
Они всегда хотели как лучше.
Это