Вот потому в дому уюта нет:
Никто, презрев хозяина запрет,
Под коврик не закапывает кучки,
Никто обои новые не рвёт.
Кругом порядок. «Чисто, как в трамвае».
Всё хорошо, конечно, только вот
Никто гостей с утра не «намывает»…
Ёжик
Ёжик не топырится в тумане.
Да тумана-то и нет ваще.
Тонет солнце драником в сметане.
Суть и форму думаю вещей:
Для чего в стихе, к примеру, лошадь?
«Плещут руки» – как это? Зачем?
Рифма так и просится: «калоша»
Ни к селу, ни к городу совсем.
Ой, стихи писать, наверно, брошу! —
Я бросать стихи большой мастак.
Говорят, что можно сесть в калошу,
Если что-то сделаешь не так.
Почему писательство так манит?
Кнут и пряник не замешан тут.
В голове как ёжики в тумане
Бродят рифмы. И стихи растут.
Перемены
Башмак порвался, кушать просит.
Фуражка зимняя мала.
Уже не жарко. Скоро осень.
Всю жизнь дела, дела, дела…
Сгорела лампочка в плафоне.
В перчатке кожаной дыра…
На этом неприглядном фоне
И женщину сменить пора.
Моряцкая песня
Край островной. То яма, то канава.
Бамбук, вулканы, море… Просто рай!
На траверзе качаюсь Окинавы.
Рублю селёдку, Чисто самурай!
Выпрыгивает новенькое солнце.
Смеётся, сыплет миллиарды брызг
Солёный океан. И, как японцы,
Мы щуримся невольно. Тёплый бриз
Качает наши сейнеры и шхуны.
Тревожит души зов чужой земли.
И светят звёзды из глубин лагуны.
Вот снизошли они, так снизошли!
Забор
Я гляжу сквозь дырочку в заборе.
Микрокраб на лучике висит.
На песке лежит, балдея, море,
Чёрное, но синее на вид.
А вокруг валяется ботинок.
Пары нет. Украли навсегда.
Из песка построена плотина,
Но не очень сдержанна вода.
Солона на вкус, мокра на ощупь,
Словно кровь. Есть явное родство.
Чей-то след босой волна полощет,
Хочет смыть. Чтоб не было его.
В море парус – тряпочка и палка.
Множество воды, а в горле – сушь.
Шепчутся ракушки. Эх, как жалко:
В дырку не пролезешь, словно уж.
У окна
Уютно в доме: кот, диванчик, плед…
Кто держит кошек, тот, конечно, с котник!
Вот нашему коту так много лет! —
По человечьим меркам – больше сотни!
Мурлычет кот. За окнами – зима.
Стучит в окно озябшая синица.
Сейчас, насыплю горсточку пшена.
Гляди – сидит в кормушке, не боится!
Конечно,