Необъятная синь небосвода.
Осень. Лужи. Привычный ландшафт.
Жгу ботву. Чернота огорода.
И о чём-то тоскует душа,
И летят перелётные птицы.
И гудок пароходный вдали
Сердце рвёт. Всё не может проститься?
Или просто застрял на мели…
Домой
Куда улетает осенняя птица?
Метет по земле золотая метель.
Задумчивы сосны. Тревожно. Не спится.
Пустое гнездо – как чужая постель.
А кто-то по озеру, встав на пуанты,
И гадких утят за собою ведут.
Кочуют по тундре олени и ханты.
По дну океана креветки бредут.
Мигрируют бабочки. Их миллионы! —
Меж прошлым и будущим зримая нить.
И тяжко деревьям, теперь окрыленным! —
Ведь бабочка может весь мир изменить!
А может, и мне не играть больше в прятки?
По лестнице шпал догоню паровоз
И, падая в омут, вскочу на запятки
Той жизни, в которой родился и рос…
А там – заросла муравою дорожка.
Бревенчаты избы. Закат – хохломой!
И бабушка Маня зовет нас в окошко:
Мол, хватит играть! – Не пора ли домой?
Юность
ВысОко в соснах свищет соловей.
Сирень цветет. Смолою, летним медом,
Крапивой пахнет, пылью, огородом,
И тают одуванчики в траве…
И брызжет солнца нестерпимый свет
Сквозь даже крепко сомкнутые веки,
И катят, словно скомканные, реки
Куда-то волны много-много лет…
Кисельные качая берега,
Кормилица —река в молочной пене
Купается. И воду пьет тайга,
Как лось, упав пред нею на колени.
Вот белым зверем пароход-мечта
Взревел, пошел… Куда? Чего бы ради?..
Жизнь начинаю с чистого листа.
Еще их много в тоненькой тетради!
У костра (на реке Обь)
Где-то, ближе к истокам, еще вымывает река —
То колечко из бронзы, то шарики каменных бусин.
Истекает вода. Изменяются в ней облака.
Воздух осени свеж, как арбуз, и по-прежнему вкусен.
Вылезают из грунта посуды чужой черепки.
Как валежник – рога навсегда умерщвленных оленей.
Крутит время в пространстве тугие спирали-витки.
Унося, словно смерч, жизнь неведомых нам поколений.
Так на счастье ль разбита когда-то посуда была?..
В древних стойбищах дым и шаманов могучих камланье.1
И жилища из шкур, без единого даже угла.
Духи злы. Мы олешка ведем на закланье.
Жизнь проста и трудна. И привычна. И вся на виду.
Ей приносятся жертвы. И духи на нас не в обиде…
Неужели я помню? – В неведомо давнем году
Я в огне очага это все уже, кажется, видел…
Когда легко
Буфет и печка русская. Сундук.
И к матице подвешенная зыбка…
Кадушки в сенцах – с клюквою во льду,
С брусникой. Замороженная рыбка…
А в стайке – запах сена, полумрак,
И шумное дыхание коровы,
Её печаль, её туманный зрак:
«А принесли моё с питьём ведро вы?»
А улица скрипит, уже синё,
На снег легли квадраты жёлтых окон.
На небе месяц с выкушенным боком,
Днём не увидишь этого с огнём!
И много-много ярких-ярких звёзд!
И дым до неба: избы – пароходы
Плывут в сугробах. Скоро Дед-Мороз
И ёлка. И подарки! С Новым Годом…
Какой тогда был на подворье век?
Как долго я живу на свете этом!
Всё освещает память добрым светом,
Плохое плохо помнит человек.
А летом… Помнишь, прошлым летом? —
Каким был мир? – Сияющим, согретым,
Цветным! Как на душе легко,
Когда с утра до ночи – босиком!