Со Светославским долго спорил, говорил:
– Помилуйте, это никак невозможно, этаких и денег у меня нет.
– Не отдам, – сказал Светославский.
– Уступите, – уговаривал его молодой купец и рассмеялся, сказав: – Ну, ни твоя, ни моя, молись Богу. Не могу двести, ей-ей. Самому мне папаша – сто в месяц, а жена, детеныш – не могу…
– Ну ладно, – согласился Светославский, – бери.
Наконец, завернув этюды трубкой, он, прощаясь с нами, сказал:
– Эх, до чего это я люблю этюды, живопись – вот до чего!..
– Постойте, кулек забыли! – крикнул ему Светославский.
Обернувшись в дверях, купец сказал, смеясь:
– Это вам-с, господа художники, из лавки – икорка и рыбка хорошая, белужка. С хреном приятно, покушайте.
И ушел.
– Что же он спишет с этюдов наших? – говорили мы, смеясь.
– Посмотри, какие грязные мятые бумажки он дал, – придя домой, сказал Левитан. – Да все рублевки, трешники.
Дома не было моей бедной матери. Она постарела в горе по умершем отце моем. Уехала в Оптину Пустынь молиться за него.
Когда за стол сели друзья – Светославский, брат Сергей, Ордынский, Левитан, Мельников, – я не сел. На столе икра, балык, белуга. Мне было так больно, что нет моей матери с нами. Ее печальный образ был передо мной. Такая она стала старая, жалкая, такие горькие глаза!.. Я не мог есть и ушел из дому в сад, где за забором чуть уже зеленели липы, блестели на солнце купола церкви Харитония – весна льет свет радости. К горлу подступили слезы.
– Ах, – ласково сказал Левитан, подойдя ко мне, – и ты ревешь? Наконец-то весельчак ревет.
– Да, Исаак, что делать – реву… Должно быть, мы бессильны.
– Хочешь сказать – мальчишки?
– Нет, ничего не хочу сказать. Уедем в Останкино, на Панин луг. Скоро экзамены, их так много, мне еще нужно алгебру, строительное искусство. Там лучше готовиться. Поедем. Есть деньги.
– Хорошо, поедем, ты прав, там лучше…
Вечером Левитан утюгом разглаживал полученные у купца за наши этюды бумажки. Я аккуратно складывал их на стол, считая: рубль, три, десять, – по пятьдесят рублей дал он каждому. Потом долго мы считали, на что будем тратить деньги: сапоги, краски, шоколад, колбаса, порох, ружье. На ружье не хватало.
Останкино под Москвой – место дивной красоты. Около дубового леса был Панин луг и мелколесье. В небольшом деревянном доме взяли комнату за три рубля в месяц. Утром писали с натуры – весна, солнце, дубы только распускались, их светлые стволы были покрыты пятнами темного, как плюш, мха, весело сияло голубое небо.
Разложив на столе учебные книги и листы лекций, мы смотрели на них с ужасом. Решили: будем заниматься вечером и ночью. Уговаривали себя – ночью лучше заниматься, а теперь пойдем в мелколесье.
Я говорил:
– У меня ружье, пойдем на тягу, увидишь, как тянет вальдшнеп, кричит – ар, ар, ар! – замечательно!..
– Какой вальдшнеп? – удивлялся Левитан.
Долго стоим мы в мелком лесу. Розовая заря погасла.
– Слышишь