Дом Пламени и Тени. Сара Дж. Маас

оружие мусором? Или сделал своеобразный подарок? Брайс могла только гадать. Да и имело ли это значение на фоне чудовищной жестокости и вероломства?

      – Моему отцу было несвойственно что-либо дарить и отдавать. Гвидионом он владел давно, однако ни разу не предложил меч моей матери. Кинжал принадлежал его близкому другу, убитому на войне, и просто висел у отца на поясе без дела. Но недолго.

      Тейя протянула руки к воде, и меч с кинжалом на призрачных крыльях полетели к ней, откликнувшись на зов. Она схватила оружие, и из тела женщиы вырвался звездный свет. Такой же свет исходил от меча и кинжала.

      – В тот день мать вернулась только с Пелиасом и отцовским оружием. Поскольку она помогала в сотворении меча и кинжала, они откликались на призыв в ее крови. На ее магическую силу.

      Брайс был знаком этот зов. Она слышала его с самого момента появления в здешнем мире. Сейчас у нее похолодела спина.

      – А затем она целиком завладела Сокровищницей ужаса.

      Тейя восседала на троне. Рядом лежали Арфа и Рог. На коленях покоилась Маска, а голову королевы венчала Корона.

      Получалось, Тейя, о которой столь высоко отзывался Аидас, была… тираном и убийцей?

      Словно в ответ на мысли Брайс, Силена сказала:

      – Наш народ подчинился Тейе. Что еще оставалось делать перед лицом такой мощи? Правила она недолго. Не могу сказать, были ли те годы благоприятны для нашего народа. Но за время ее правления не вспыхнуло ни одной войны. Хотя бы это можно считать достижением.

      – Да уж, – сердито прошипела Брайс, обращаясь больше к Силене, чем к своим спутникам. – Хотя бы так.

      – Мы с сестрой росли. Мать обучала нас сама, не уставая повторять, что, хотя дагланы и побеждены, зло живо. Зло таится у нас под ногами и всегда выжидает момента, чтобы нас поглотить. Думаю, она говорила нам это, чтобы мы были честными и правдивыми – во всяком случае, честнее и правдивее, чем она. Когда мы выросли и начали кое-что понимать во взрослой жизни, нам стало ясно: у трона может быть только одна наследница. Я любила Хелену больше всех на свете. Если бы она захотела стать королевой, я была бы только рада. Но сестру власть интересовала столь же мало, сколь и меня.