– Куда? – пихнул его Соболев локтем.
Косте было велено идти, вот ему и не терпелось идти. Андрей решил не думать о прекрасной внучке могущественной ведьмы. Он сфокусировался на цели визита, подтолкнул Костю к двери, ведущей в кабинет Аглаи.
Морозов постучал и заглянул в щель:
– Можно?
– Входите-входите!
Он пропихнул Соболева вперёд и вошёл, прикрываясь им, как щитом. Если бы Косте не требовалась помощь, никто в целом свете не заставил бы Андрея вернуться сюда.
– Вот. Привёл. Лечи, – сказал Морозов, и добавил. – Пожалуйста.
– А когда кончится действие этой фигни, которой мне вот этот товарищ в морду дунул, а?
Соболев смотрел во все глаза на женщину, сидящую за столом. Молодая какая. Интересно, сколько ей лет? Просто глядя на такую молодую женщину, трудно было доверять ей. Что она вообще может? Хотя… Морозов же не нашёл бы кого попало. Журналист, как-никак.
– Давайте всё по порядку! – Аглая встала и слегка хлопнула ладонями по столу. – Берите стул, садитесь.
Она смотрела на Костю, было понятно, что обращается ведьма к нему. А он, не отрываясь, смотрел на руки Аглаи. Руки были тоже красивыми и молодыми, но ногти… длинные, покрытые красным лаком. Не красным даже, а бордовым. Цветом засохшей крови. Как будто Аглая окунула пальцы в кровь и таким образом нанесла этот, до отвратительного, живой цвет, на свои ногти. Соболева почему-то замутило.
– Ты чего встал-то? – спросил Андрей. – Садись, говорят.
Костя покорился. На него всё ещё действовал дурман, сопротивляться он не мог. Он взял стул, поставил на середину помещения, и сел на него. Ведьма попросила Андрея выйти в холл, но тот не соглашался ни в какую. Сел в уголке и пообещал не мешать.
– Смотри, ты обещал! – строго сказала Глаша.
Она достала из шкафа банку с мутноватой водицей и маленький пузырёк из тёмного стекла. Капнула густой жидкости из пузырька в воду, потом взяла нож и подошла с банкой к Соболеву.
– Потерпи, – сказала ведьма.
Соболев даже не поморщился, когда острое лезвие рассекло ему кожу на ладони. Видимо, эта травяная пыль работала так, что даже подобные приказы исполнялись буквально. Беспрекословно. Потерпи, так уж потерпи. Не морщись, не издавай ни звука.
Аглая что-то нашептала на жидкость в банке, потом поставила её на стол и по очереди окунула туда пальцы сначала левой, а потом правой руки. После чего повторила Соболеву:
– Потерпи.
Она встала позади стула, на котором сидел Костя, и синхронно прикоснулась пальцами к его вискам. Глаза ведьмы были закрыты, лицо сосредоточено. Соболев сидел, не шевелясь, около минуты, а потом изогнулся дугой. Закусил губу, лицо его побледнело. Морозов понял, что Косте больно. Больно настолько, что Глашино «потерпи» уже не работает. Невыносимо,