После утреннего приема пищи те немногие из арестантов седьмого барака, кто не придерживался понятий, были отправлены на работы. Все прочие до самого вечера сидели и гадали, что же будет дальше. Вечером, когда зажглись первые фонари и работяги вернулись с работ, всех обитателей барака выстроили на лагерном плацу. Началась перекличка. Хрящ стоял в первом ряду, по его спине тек пот, Анжуец, Метелица и близкие к ним авторитетные зэки стояли в задних рядах и изо всех сил старались не подавать виду, что им страшно. Светили прожектора, лаяли псы, где-то со стороны оперчасти доносилась музыка.
Когда больше трети выстроившихся в ряды обитателей седьмого барака выкрикнули свои имена, двери «пятого» открылись, и из него вышли девять облаченных в тюремные робы заключенных и сгрудились возле стоявшей по соседству бытовки. Хрящ, дрожа всем телом, глазел на этих новых зэков и неустанно гадал, кто же из них Баркас. Метелица, глядя на прибывших с последним этапом, скрипел зубами, Стрекотун щелкал пальцами, закусив губу, все прочие тоже не могли сдержать своего страха. Только Анжуец, словно египетский сфинкс, оставался холодным и невозмутимым.
Когда из «пятого» вышел десятый зэк и подошел к остальным, Хрящ в очередной раз напрягся. Среднего роста, довольно жилистый и крепкий, этот вновь прибывший в лагерь арестант явно отличался от прочих. Орлиный крючковатый нос, густые брови и пронзительные, скорее даже безумные глаза. Одет он был в черный суконный бушлат, перетянутый солдатским ремнем, ватные стеганые штаны и обут в довольно приличного вида яловые сапоги. Мужчина был без шапки, что позволило всем увидеть, что он абсолютно лыс. От этого арестанта, несмотря на его довольно скромные габариты, веяло неудержимой силой и смертельной опасностью. Хрящ в очередной раз почувствовал, как между лопатками течет холодная капля. Когда лысый заговорил с одним из стоящих возле «пятого», детиной в суконной шапке-бадейке, тот тут же услужливо закивал. Остальные новички тоже сгрудились в кучу. То, как прибывшие с последним этапом зэки слушали лысого, развеяло последние сомнения. Хрящ понял, что это и есть Баркас.
Когда молодой лейтенантик, проводящий перекличку, назвал его фамилию, Хрящ замешкался и лишь по прошествии нескольких секунд крикнул «здесь!». Лейтенант обругал его и продолжил. Спустя еще некоторое время Хрящ услышал, как Анжуец, стоящий неподалеку, спросил у Метелицы:
– Баркаса я узнал, здоровый – Лях, а остальных не знаю.
– Тот, что справа от Баркаса, это Мурлыка.
– Тот, что в папахе? – уточнил