Жеманство и кокетство собак возбудило чувство зависти, а может быть, ревности у моего Вандала. Я и то так был заворожен ими, что не мог ни на минуту оторваться от этого зрелища, что же вы хотите от бедного Вандала?!
Примерно после пятого или шестого номера, воспользовавшись тем, что я увлекся и ослабил поводок, Вандал, как бешеный кабан, рванулся вперед. И не успел я опомниться, как он оказался у собачки, демонстрирующей свое умение на сцене. Вцепившись в шею, он повалил ее на землю. Молниеносная атака Вандала вызвала переполох в зале. Напуганные собаки сорвались с цепи и заметались. Женщины и дети кричали и визжали. Но кто бы мог сдержать голодного волка, ворвавшегося в стадо овец? Вандал не жалел ни малых, ни больших, ни белых, ни черных, ни сучек, ни кобелей! Он разрывал им уши, отрывал хвосты!
Я как безумный бегал по залу и кричал: «Вандал! Вандал!.. Остановись!.. Прекрати безобразие!.. Что ты делаешь?.. Вандал!.. Умоляю тебя!.. Пожалей меня!.. Вандал!..»
А Вандал, приняв это за знаки одобрения, все больше свирепел и рвал в клочья милых, очаровательных собачонок.
Одним словом, битый час в закрытом зале конкурса Вандал рвал, драл и трепал. Он распотрошил и изувечил всех несчастных собак! Хорошо еще, что хозяев не тронул!
Сделав свое черное дело, Вандал бросил на меня гордый, победоносный взгляд и успокоился. И только тогда мне удалось снова ухватить конец троса, служившего ему поводком.
Среди всеобщего плача, рева, крика хозяев собак и визга, нытья и скулежа раненых и изодранных псов коллегия арбитров составила акт, по которому меня с Вандалом обвинили в устройстве погрома и срыва соревнований и передали полиции и органам охраны порядка. Но поскольку я не был виновен в случившемся, а Вандала нельзя было запрятать в тюрьму, то было решено ограничиться выплатой хозяевам собак штрафа в размере пяти тысяч туманов за нанесенный ущерб. А так как у меня таких денег не было, мне дали рассрочку с выплатой по двести пятьдесят туманов в месяц.
На сегодняшний день я уплатил уже две тысячи пятьсот туманов, осталось еще столько же! Вандал также сидит на моей шее, а я по-прежнему не знаю, что с ним делать!
Иногда, будучи в плохом настроении, особенно в начале месяца, когда из моей зарплаты вычитают «кредит», я говорю Вандалу: «Хочешь пойти на конкурс самого красивого и благородного пса и выиграть пять тысяч туманов?»
Сукин сын садится на задние лапы, и рот его расплывается в улыбке до ушей… Наглец!
Казенный мусор
Дом, в котором я жил, был расположен в темном узеньком переулке. В нем ютилось четырнадцать-пятнадцать семей. Не знаю, из каких соображений, видимо, еще задолго до моего переезда центр переулка