Он не уступает. Не хватало еще, чтобы ей стало плохо.
– Оставайся здесь и отдохни. Знаешь что? Я оставлю тебе рюкзаки. Без них доберусь быстрее.
Он чувствует, что она колеблется. Ей не нравится мысль, что она дала слабину? Или она боится, что по дороге с ним случится новый провал?
– Я положу свой рюкзак под дерево, хорошо? Я вернусь меньше чем через час.
Она сдается.
– Хорошо.
Он не сказал ей, что тоже начинает чувствовать слабость. Во рту пересохло, язык стал шершавым, а когда он облегчился за деревом, моча была странно бурой. Обязательно надо найти воду, иначе они никогда не доберутся до Барежа.
Сегодня странный день, совсем непохожий на вчерашний. Медитация и восторг сменились физическим изнурением и страданием. Он совершил ошибку, войдя в воду в ботинках, и она стоит ему очень дорого. Волдыри лопаются один за другим, и обнаженная плоть вызывает у него болезненные стоны. Жара невыносимая, и временами ему хочется остановиться в тени дерева и хоть на несколько секунд уснуть. Но Жоанна ждет, у нее кружится голова, и он не должен мешкать.
Этот кошмар не похож на тот, что он пережил утром. Никакого провала, никакой душащей тревоги, но начало паники и полное изнурение. Родника нет. Он шел по тропе, пришел в указанное место и ничего не нашел. Решил, что свернул не туда на развилке. Вернулся назад, пошел по другой тропе, шел около двух километров, но все равно ничего не нашел. Он уже спрашивает себя, не умрет ли на месте. Кружится голова, перед глазами вспышки белого света. Эмиль так нервничает, что дышит тяжело и часто. Он поворачивает назад, чтобы вернуться к Жоанне. Споткнувшись в первый раз, он принимает это за неловкость, но во второй и третий раз понимает, что это короткие обмороки. Когда тропа снова пересекается с ручьем, он падает на четвереньки прямо на гальку и принимается лакать воду большими глотками. В точности как животное. Плевать, что можно подцепить амебу или что-то еще. Он просто хочет пить. Он никогда не представлял себе, как это хорошо – просто пить.
Он находит Жоанну там, где ее оставил. Она сидит на том же валуне. Эмиль стоит на берегу, сокрушенно опустив голову.
– Я думала, ты заблудился, – говорит она. – Прошло почти два часа.
Он даже не решается посмотреть ей в глаза, когда вынужден сообщить:
– Я не нашел воду. Указанного родника не было. Я вернулся назад, пошел по другой тропе, но воды не было. Нигде.
Она пожимает плечами.
– Я попила воды из ручья, Эмиль.
Она признается, как нашкодившая девочка. Плечи опущены, голос виноватый.
– Я не могла удержаться.
– Я тоже попил из ручья, – говорит он.
– О!
Он замечает полуулыбку, когда она констатирует:
– Мы не очень благоразумны…
– Да. Видела бы ты меня… На четвереньках в ручье… Я лакал, как пес.
Жоанна издает странный тихий звук, икоту, удивительно похожую на смех. Сдавленный смешок, которому словно трудно вырваться из ее губ. Наверно, она смеется нечасто. Он думает, что этот смех наверняка