В фильме о Гарри Поттере было показано зеркало Еиналеж, что могло показывать желаемое. Зоя смело могла сказать, что дневник её чем-то похож на это зеркало. Гарри видел в отражении своих покойных родителей из прошлого. Зоя, перечитывая дневник, могла заново ощутить то время, когда признаться в любви было её единственной проблемой. Время, в котором они с Гелей плели друг другу фенечки. Время, когда они вместе лепили бомбочки и учились краситься. "Это зеркало не даёт ни знаний, ни истины. Те, кто смотрел в зеркало не отрываясь, сходили сума" – говорил Дамблдор Гарри. Зоя тоже по-своему сходила с ума от того, что постоянно перечитывала дневник. Прошлое было для неё наркотиком. Единственным безопасным местом.
«Память о прошлом убивает надежду о будущем»
Она уважала Брускова и любила эту цитату. Даже распечатала её красивыми буквами на листке А4. Только вот как можно верить в будущее, когда в нём нет ни капли надежды? Будущее холодное и страшное, настоящее – блеклое и постное, как японский тофу. И только прошлое было ярким и насыщенным. Очень сложно отказаться от него. Отказаться от людей, которые были рядом, ведь тогда они казались самыми хорошими, и Зоя сделала бы всё, чтобы они вошли в её настоящее. Это и была одна из её главных проблем. Орлова была идеалисткой. Книжной девочкой, что верила в дружбу на всю жизнь, в то, что добро изменит мир, в вечную несгораемую любовь. А ещё она слишком быстро привязывалась. Видела только хорошее и не замечала плохого. Верила, что, если с ней поступают неправильно, значит, так было нужно. Какое-то время она пыталась с кем-то дружить, но ни один из её новых знакомых так и не смог подарить те ощущения, которые она испытывала, находясь рядом с Ангелиной.
После выпуска вся жизнь разделилась на "до" и "после". Словно в мутной дымке, она видела себя, валяющуюся на диване с телефоном в руках. Вспоминала свои голосовые, записанные зарёванным голосом. То, как просила выслушать, поддержать, помочь, а в ответ получала снисходительное молчание. Далее был первый учебный год в колледже (после одиннадцатого класса её перевели сразу на второй курс); бессонные ночи, недоедание, и, как следствие, синяки под глазами и почти дистрофичное тело. От этой жизни она уже ничего не хотела. Впрочем, как и объяснять своё состояние другим.
Только вот часто люди влезают в чужую жизнь, не снимая кроссовок и мокрого плаща. Влезают, не жалея чужих чувств. Влезают ради истории, ради ощущения адреналина, для разборок. Маша, сейчас уже Мартынова, была первой, кто указал на разлад между двумя бывшими лучшими подругами. Они учились в одном классе одиннадцать лет, и только это, как ей казалось, давало ей право на то, чтобы оценивать и решать. Мнение Зои, разумеется, никто не спросил. Всем было проще поверить в обидчивую на пустяки подругу, нагло оболгавшую тихую Дорофееву. А ведь Зоя пыталась