Книга 2. Бегляночки и розочки. Надежда Нелидова

домой, в тепло родных стен. Устало распакуют чемоданы, сядут под уютный жёлтый или зелёный абажур, заварят чай. А значит, и у Таи всё утрясётся, и она однажды причалит к пристани под названием Семья.

      У Таи – ноги, у соседки Софки – носик.

      Как бельевая пуговка с двумя мелкими дырками, он был защемлён упругими щёчками, похожими на подушечки-думки. И шествовал по жизни этот Неунывающий Вздёрнутый Носик, не смотря ни на какие невзгоды. Главная из которых – пьющий муж. С первой брачной ночи он колотил и тряс Софку, как спелую грушу.

      Корешам во дворе рассказывал, как приятно бить бабу: кулак погружается в тело, будто в мягкое упругое тесто. Разгорячаешься, входишь в раж, возбуждаешься – от кайфа прям в штанах встаёт, ей-богу. Кровь ударяет в голову – и ты, сопя, сладко постанывая, дубасишь её, толстомясую сволочь – не в силах оторваться, пока не оттащат.

      Им ведь, бабам, и не больно, поди… Как сквозь подушку. Вон, его Софка от побоев только пухнет да добреет. Похнычет для вида, утрёт юшку – и потопала доить свою корову, такую же рохлю и дуру толстую, как она сама.

      Все боялись Софкиного мужа и не вмешивались в семейные дрязги. Он недавно отсидел и вынес с зоны непонятные, опасные ругательства. «С-с-скотобаза!» – процедит сквозь красную сочную губу. Или: «Г-г-голубятня!» Ёмко, смачно, вроде не матерно – а жутко.

      Приходил участковый, журил, составлял протоколы. Прописывал штрафы, за которые Софке же и приходилось платить. Она была подёнщицей, убиралась по чужим домам, помогала в огородах, не отказывалась от самой грязной работы.