А вот у Карины настолько запущенный случай, что никакие спреи бальзамы не помогут. Скорее всего, только состригать.
Девочка молча садится за стол и берет вилку в кулачок, как делают детки поменьше, которым еще тяжело держать приборы правильно. А ее к шести годам так никто и не научил этому.
─ Это все мне, или вы тоже есть будете? ─ несмело спрашивает Карина и косится то на тарелку, то на меня.
Вот это вопрос. Неужели ее нормально не кормили даже с денег Леши? Хотя, о чем это я? Конечно, не кормили. Не ребенок, а кожа да кости. И все ведь из знакомой мне оперы про нехватку денег на продукты, ведь нужно для мамы купить очередную бутылку, или что похуже.
─ Все тебе. Ешь, ─ дрогнувшим голосом произношу я и спешно покидаю кухню.
Не могу долго находиться рядом с ней ─ слишком тяжело. Я будто вижу в этой девочке свое отражение. Знаю, как ей тяжело, больно и страшно. Знаю, как сильно она нуждается в чьей-то помощи. И я хочу ей помочь, но пока не понимаю, как это сделать. Рядом с ней я начинаю ощущать себя такой же беспомощной девочкой, какой и была тридцать с лишним лет назад.
Все дело именно в этом. И вовсе не в том, что она дочь любовницы моего мужа. Леша сообщил мне об этом, и я сохранила эту информация в памяти, но пока вообще еще никак не восприняла.
То ли это защитная реакция, то ли шок… Но пока нет никакого эмоционального отклика к измене мужа. Испытываю только удивление от необдуманности его действий и животный страх за ребенка.
Опускаюсь на диван и прячу лицо в ладонях.
─ Кать, ты как? ─ Леша садится рядом и гладит меня по спине.
─ А как должно быть? ─ отстраняю руки от лица и смотрю на мужа. ─ Как? Скажи мне! Потому что я пока ничего не понимаю.
─ Понимаю, Катюш. Я таких дел натворил, что теперь не знаю, как расхлебать. По всем фронтам накосячил. Но я все исправлю, слышишь? Все будет хорошо, обещаю.
─ Для кого хорошо? ─ с горечью усмехаюсь. ─ Не будет уже ничего хорошо. Ты открыл ящик Пандоры, и уже ничего не исправишь.
─ А я все же постараюсь, ─ выдыхает он и обнимает меня за плечи, но я отползаю от него в дальний угол дивана.
─ Все, что ты теперь можешь сделать, так это вылечить свою Лизу и вернуть дочь нормальной матери. Вот о них и думай теперь, а я… Я как-нибудь сама позабочусь о себе и своем ребенке.
─ О нашем ребенке, ─ поправляет меня муж. ─ И от вас я никуда не денусь. Мои девочки всегда будут со мной, под моей защитой.
─ У тебя теперь есть другие девочки, о которых надо заботиться, ─ протягиваю я и смотрю на семейное фото, что висит на стене. ─ Мы ведь были хорошей и счастливой семьей, Леш. Как же ты мог предать меня в самый трудный момент?
─ Я уже сказал тебе все по этому поводу. Мне больше добавить нечего.
─ Кто из нас уйдет из дома ─ ты, или я? ─ спрашиваю безжизненным голосом. ─ Наверное, лучше мне уйти, а ты останешься здесь со своей дочерью, если сможешь оформить на нее опеку.
─ Что? ─ в неверии спрашивает Леша и разворачивает меня за плечи, чтобы видеть мое