Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник). Шарлотта Бронте

Я следила, как удаляется пятно света. Он прошел по галерее совсем бесшумно, открыл дверь на лестницу почти без скрипа, закрыл за собой, и в галерее воцарился полный мрак. В непроницаемой тьме я прислушивалась, не раздастся ли какой-нибудь шум, но ничего не услышала. Прошло очень много времени, меня охватила слабость, и я мерзла, несмотря на плащ. Тут мне пришло в голову, что нет смысла и дальше сидеть здесь – ведь будить дом я не стану! И я уже была готова навлечь на себя гнев мистера Рочестера, ослушавшись его приказа, но тут на стену галереи лег светлый блик, и я услышала, как по ее полу ступают необутые ноги.

      «Надеюсь, это он, – подумала я, – а не что-то пострашнее!»

      Он вошел в спальню, бледный и очень мрачный.

      – Я все выяснил, – сказал он, ставя свечу на умывальник. – Я так и предполагал.

      – Но что, сэр?

      Он не ответил и продолжал стоять, скрестив руки на груди, глядя в пол. Через несколько минут он спросил каким-то странным тоном:

      – Не помню, вы сказали, что видели что-то, когда открыли свою дверь?

      – Нет, сэр, ничего, кроме свечи.

      – Но слышали странный смех? И, кажется, слышали его раньше? Во всяком случае что-то похожее?

      – Да, сэр. Здешняя швея, Грейс Пул, она смеется именно так. Очень странная женщина.

      – Вот именно. Грейс Пул! Вы догадались верно. Она, как вы говорите, странная женщина – и очень. Ну, я обдумаю все это. А пока я рад, что, кроме меня, только вы знаете, что тут случилось. Вы не пустоголовая болтунья и сумеете никому не проговориться. Я придумаю, как объяснить состояние кровати. – Он указал на нее. – А теперь возвращайтесь к себе. Я отлично скоротаю остаток ночи на диване в библиотеке. Уже почти четыре. Через два часа встанут слуги.

      – Ну, так спокойной ночи, сэр, – сказала я, направляясь к двери.

      Он как будто удивился – вопреки всякой логике, поскольку сам велел мне уйти.

      – Как! – воскликнул он. – Вы уже покидаете меня? Прямо так?

      – Вы же сказали, что я могу уйти, сэр.

      – Да, но не попрощавшись, не сказав пары-другой добрых слов? Короче говоря, не так сухо и коротко! Вы же спасли мне жизнь! Избавили от лютой и мучительной смерти! И вы проходите мимо меня, будто мы даже не знакомы? Хотя бы обменяемся рукопожатием!

      Он протянул свою руку, я протянула ему свою. Он взял ее, а потом сжал обеими руками.

      – Вы спасли мне жизнь. Я имею удовольствие быть у вас в неоплатнейшем долгу. Большего я сказать не могу. Оказаться должником кого бы то ни было еще мне было бы невыносимо. Но вы – другое дело! Ваше благодеяние, Джен, не ляжет на меня тяжким бременем.

      Он умолк и посмотрел на меня. Почти видимые слова рвались с его губ, но он ничего не сказал.

      – Спокойной ночи, сэр. И нет никакого долга, никакого благодеяния, бремени или обязательств.

      – Я знал, – продолжал он, – что вы каким-то образом когда-нибудь поможете мне. Я увидел это в ваших глазах в первую же