Гордое знамя яйца достигло Фудзиямы. О флаги наших отцов…
Осенью прошлого года агрохолдинг получил деньги на восстановление площади пахотных земель и принялся корчевать то, что наросло по краям полей за последнюю четверть века, со времени развала колхозов. Полегли под ножами бульдозеров березовые колки, в которых обитали тетерева, ольховые мыски вдоль ручьев и овражков, отдельные островки на пашне с ветлами или дубами. Деревья сгребли в кучу, готовя для сжигания.
Дом у меня отапливается печкой, и жалость по поводу березок, ольхушек и тетеревов как-то очень хорошо ужилась с азартом добытчика – я всю осень пилил на дрова сваленные деревья и возил на прицепе домой. Распустил на доски парочку толстых дубов. А теперь, когда я понял, что будет конь, снова отправился на раскорчеванные делянки, только уже за жердями.
Отобрать полсотни стройных и достаточно тонких березок, отсечь корни, верхушки и ветки, вытащить и уложить в том месте, куда сможет подъехать трактор. Заодно можно нарезать хорошие, ровные бревнышки потолще – в строительстве всякий материал пригодится.
Несложный труд, торжество быстрых и больших свершений, подарок для перфекциониста. Думать не надо. Тело само справляется со всеми необходимыми мыслительными процессами, а голова восхитительно свободна. Умственные тупики и тягость рутины, потуги открытий и тщета усилий, одиночество новых путей и страх ошибки, тоска непризнания и боязнь прогнуться под чужие ожидания – заготовка жердей освобождает от всего этого. Психологи говорят, что есть даже страх страха. Это тоже отсутствует. Единственное, чем рискуешь, – это переломать себе ноги, двигаясь в мешанине стволов и веток, оставшихся после молодого леска.
Но мне казалось, что я легок, воздушен со своей бензопилой, со своим топором. Ни страхов, ни начальства, ни особой ответственности. Кучи, целые залежи материала – перепутанного, торчащего стволами и корнями в разные стороны. Все готово для того, чтобы резвиться и ощущать восхитительную первобытность, добывать из хаоса материал для устроения своего мира и складывать его в стороне стволик к стволику. Даже сейчас вспоминать приятно.
А потом, когда все было сложено и приготовлено, я начал каждое утро тревожно принюхиваться с крыльца, глядя в ту сторону: не начали ли сжигать? Приглядываться: не виден ли дым? А то сожгут мои жерди.
Но наконец снег сошел, земля подсохла, и мы с Витей Назаровым поехали за жердями. Он подцепил тележку, я сел к нему в трактор (у него восемьдесят второй «Беларус»), и мы замечательно покатили. Сначала вдоль посадки, идущей от его дома, потом вдоль Ближнего Ржавца, где тоже навалено берез, но они корявые и сучковатые, потом вниз вдоль Грачиной посадки почти до самого ручья Кривелька, и вот мы на месте. Пешком от дома дойти – перепрыгнуть через Кривелёк и прочавкать по болотцу