Обучение было то еще: ребят по графику распределяли по цехам, там они выполняли черновую работу, чистили горы картофеля и лука, формовали биточки, котлеты и сырники, а затем отправлялись к раздаточной линии заводской столовой, где проводили оставшееся время. Так что в дневниках производственного обучения сплошняком шли записи «стоял на раздаче». Я уточняла: «Стоял ногами?», они юмора не понимали, но и не обижались. Столовые в основном были при больших институтах и заводах, нас брали на практику именно из-за бесплатной малоквалифицированной, но с санитарными паспортами, помощи.
Примерно четверть учащихся пришла в ПТУ за трудовым стажем для поступления в институт, обучение засчитывалось как стаж, а диплом с отличием приравнивался к школьной медали. Остальное большинство – для получения обязательного среднего образования и тогда непрестижной, но удобной и относительно чистой профессии, которая к тому же давала возможность не быть голодным. Мало кто из учеников по-настоящему мечтал стать поваром, не Франция ведь, где такую должность надо еще выслужить. В результате на производство приходили теоретически подготовленные, практически неумелые повара и кондитеры и на местах начинали, наконец, осваивать профессию. Тем не менее один из наших выпускников через годы стал известным всей стране ресторатором.
Я ездила на работу на двух автобусах с пересадкой. Мечтать о нынешних информационных табло даже не приходилось, ожидание очередного нужного маршрута могло составить от пяти минут до получаса, а директриса за опоздание снимала стружку, поэтому из дома я выезжала загодя. Холодным зимним утром, похожим на нынешнее, я топталась у столба с табличкой маршрутов, мечтая занять удобное место, чтобы продолжить чтение английского детектива на родном языке автора, книжку вскоре надо было вернуть. Рядом со мной пристукивал ботинками и поглядывал в мою сторону карими глазами невысокий симпатичный майор в защитного цвета шинели с модным кейсом. Глаза, затемненные низким козырьком фуражки, напоминали гречишный мед. Заляпанный автобус наконец подъехал, мы вошли, и я протиснулась в уголок, так как большинство пассажиров ехали до метро и скапливались в районе дверей. За мной пристроился и майор, пытаясь через плечо разобрать, что я читаю.
В молодости я, дочь военного моряка, относилась ко всем людям в форме априори хорошо, а этот представитель советской армии мне даже понравился. Его пристальное внимание было приятно и непривычно, я не была избалована повышенным интересом. Как сейчас помню, мне с трудом удавалось сконцентрироваться на книге, но восемь остановок пролетели, время было упущено, и, подъехав к своей, я стала протискиваться к выходу. Вдруг за моей спиной раздался шепот: «Не уходите». Слова прошелестели тихо, но внятно, голос был бархатистым, я подумала, что ослышалась и машинально спустилась на тротуар. Грязная дверь захлопнулась, за стеклом промелькнуло грустное лицо майора,