– Да расслабься ты, глупый, не собираюсь я тебя травить, – издевательски рассмеялась хозяюшка. – Совместная трапеза нужна, чтобы наладить коммуникацию. Ведь, в первую очередь, я – та, кто рассказывает истории, – на этих словах она заулыбалась, загадочно, одухотворенно, отчего на безжизненном лице ее вспыхнул отблеск былой миловидности. – И рассказывает, кстати, тоже лучше всех, – важно дополнила она. – Но узнать их могут только избранные. Те, кому посчастливится оказаться в нужное время в нужном месте. Такой шанс выпадает лишь раз в четыре года… Пей же, кому говорят, не то остынет!
Ни жив ни мертв он повиновался.
Потусторонний напиток, как ни поразительно, оказался выше всяких похвал. То был превосходный горячий кофе с яркими нотками корицы, ванили и кардамона. И еще чего-то неизвестного, экзотического, чарующего. Да и теплая слойка с густым абрикосовым джемом ему не уступала, таяла во рту. Что за диво!
– М-м-м! – одобрительно промычал Яша.
– То-то же! – бариста, столь же гостеприимная, сколь зловещая, налила кофе себе тоже. С наслаждением вдохнула аромат, но пить не стала. – Эти истории не обо мне, – продолжила она печально. – Я лишена привилегии рассказывать о жизни собственной. Сегодня речь пойдет во-о-он о ней. Видишь девушку у синего табачного киоска?
Совершенно отупев от происходящего, Яша молча кивнул. Под окном на бушующем ветру развевались длинные рыжие волосы. Точно огненное знамя полыхали они в сгустившихся сумерках. Всё остальное стушевалось, размылось вокруг этой мятежной рыжины. Померкли фонари, исчезли машины. Запорошенная улица опустела, погрузившись в глубокий сон.
Вдруг разрушенный первый этаж «Скандинавии» изнутри озарился огнями. Снаружи вспыхнула неоном вывеска «Бистро Карлсон». Рыжеволосый призрак, радостно устремившись на ее свет, пересек пустынную дорогу и зашел внутрь чудом ожившего заведения.
– Она тоже является сюда лишь раз в четыре года, – пояснил призрак черноволосый. – Здесь началась история ее любви, здесь же она и закончилась. Вместе с жизнью. Ее и ее возлюбленного. Быть может, для них это стало величайшим благом – все влюбленные мечтают умереть в один день. Быть может, единственным моим благодеянием стало то, что этим двоим я предоставила такую возможность. Сама-то я ее была лишена. Опять лишена. Уже в который раз! – приведение вздохнуло до того мучительно, до того горестно, что лик его завибрировал, искажаясь самым кошмарным образом.
В следующий миг на Яшу уже взирали не совиные очи бледнолицей милашки, а пустые глазницы обгоревшего черепа. Одежда обуглилась, обнажив полуразложившуюся плоть в исчерна-багровых пятнах. Пламя свечей вздыбил ураганный ветер. Со свистом ворвавшись, вероятно, из самой преисподней, он принес с собой гнилую замогильную вонь, стоны грешников, сатанинский хохот…
Кротов зажмурился так сильно, как только смог.
«Это