– Великодушное предложение, глашатай, и мне больно отвечать на него отказом. Я слышала, как великолепна тинсана. – Королева опустила ладони на ручки кресла. – Как жаль, что я обещала следующий танец супругу.
Глориан решила, что ослышалась или что мать, хоть она и говорила твердым голосом, выпила лишнего, но тут прозвучала чистая нота рога, инисские музыканты сыграли приветствие, и в зал хлынули люди под гербом дома Храустр.
Королева Сабран поднялась навстречу выросшему в дверях древнему гиганту – хротскому королю.
– Отец! – не веря своим глазам, выдохнула Глориан.
Счастье теснило ей грудь. По залу пронеслись шепотки, все встали для поклона. Карментцы, обменявшись загадочными взглядами, последовали общему примеру.
– Мой король! – тепло и звонко воскликнула Сабран.
Спустившись с возвышения, она протянула руку. Король Бардольт преклонил перед ней колено.
– Моя королева, – сказал он на своем неуклюжем инисском. – Полагаю, этот танец мой.
– И я так думаю.
Король Бардольт коснулся губами ее ладони. И обернулся к Глориан, разгоняя улыбкой морщинки в уголках ореховых глаз. Приехал! Добрался – и это в темное время года!
Он шагнул к верхнему столу и протянул ей руку. Когда Глориан коснулась ее, он поклонился так же низко, как самой королеве:
– Дочь! – Он прижал кулак к груди. – Ради этого, ради дня твоего Вверения, я переплыл море.
Зал взорвался приветственными криками и рукоплесканиями. Глориан обхватила его здоровой рукой, сердце взмыло под потолок. Боль и молодой Ваттен были забыты.
8
Нинуру резала солнечные лучи, мышцы под мехом так и переливались. Тунува пригибалась в седле, уклоняясь от низких ветвей. Хидат Янудин не слишком от нее отставала.
Впереди проламывал заросли белохвостый долгорог. Его копыта были как нарочно созданы для такой влажной почвы, но от ихневмона не убежишь.
Никто еще, как шептались по всему Югу, не нанес Лазийской пущи на карту. И самым одаренным поэтам не выразить в словах величия ее лесов, потому что ни один не проникал в их глубину, не видел бесконечных деревьев немыслимой высоты – тысячелетних наслоений зелени.
Ничто здесь не бывало одиноким. Ничто не бывало обнаженным. Корни одеты мхом, стволы обвиты лианами. И все густо пронизано памятью прошлого.
Карт Лазийской пущи не существовало, но Тунува и так знала дорогу.
Нинуру, спрыгнув с упавшего ствола, с рыком приземлилась перед добычей. Выше, на выгнутом дугой корне, показалась Эсбар, восседавшая на громогласно ревущей Йеде. Долгорог, испугано фыркнув, вновь загрохотал копытами. На его боках выступила пена.
– Поляна! – выкрикнула Эсбар.
Тунува уже неслась дальше.
Ихневмон вырвался на устеленную мхом прогалину. Сквозь разрывы в листве сверкало солнце. Деревья на дальнем краю жались друг к другу, подобно влюбленным.