Бургомистры таких вот местечек – народ довольно продажный, гнусный и прожорливый, как правило, не думающий о том, что торговля может когда-нибудь кончиться. Они очень любят кичиться своей властью и отъедать брюхо, под которое приходится перешивать мантию.
Их, обычно, выдвигали на пост местные жулики, чтобы как можно сильнее отдалиться от влияния имперских властей. А те, выдвинутые, в свою очередь, по достоинству оценивали своё избрание после поступления на должность. Воровали, предавали, кидали в клетку, в общем, вели государственные дела.
И именно бургомистр из всех в городе всегда лучше всех знал, сколько чья голова стоит. Если бы незадачливым охотникам необходимо было уточнить цену за того или иного подонка, они смело могли прийти к бургомистру. Затем узнать всё в мельчайших подробностях и преспокойно умножить цену на два, именно столько запросил бы с них за консультацию государственный муж. Кабинеты таких пустовали.
Поэтому, когда в одну прекрасную ночь в городе случилась очередная потасовка, а на утро властитель обнаружил свой улов, его остальные ночи надолго покинул сон. Сумма, которую платили за головы этих людей в соответствующих местах, особенно, вон того, здорового, заканчивалась где-то за горизонтом.
И его, бургомистра, это сильно настораживало. За что же столько сразу, и имеет ли смысл стрясти больше, если приложить усилия? Ответы на все эти вопросы можно было узнать у заказчика, но с ним творилось что-то странное, с ним трудно было выйти на контакт, а выпытывать информацию становилось с каждым днём опаснее, ему уже намекали на это неоднократно.
Потому бургомистр решил, что лучше всего будет немного расспросить того человека, который сейчас томится у него в застенках. Ему справедливо казалось, что лишняя информация не может повредить, особенно, перед приятием важного решения.
Тем более, что содержание такого заложника становилось накладным: он упорно размазывал особо рьяных стражников о стены своей камеры вот уже вторую неделю.
Пленника привели на аудиенцию прямо к градоначальнику с утра пораньше, в самое удобное время, когда допрашиваемый как следует не проснулся и ни черта не понимает. Ни он, ни те, к слову, кто могли бы подслушать разговор. К тому же в кабинете было куда спокойнее: тут никогда не пахло чьим-то дерьмом, и никто не орал от беспрестанной боли над самым ухом.
Вальдман это знал, знал и то, что жадный, как свинья, бургомистр, не доверяет своим слугам и вообще никому. Знал и подготовился, но всё пошло не совсем по плану: до больших ушей стражников всё-таки долетел звук глухого удара, ещё стон и тот звук, с которым кусок мяса падает на разделочную доску. Затем звон металла о паркет, быстрое шлёпанье босых ног и даже низкий раскатистый смех. Именно поэтому их реакция была такой молниеносной.
Вообще-то, можно было бы просто придушить мерзавца и уйти по-тихому, но, во-первых, за убийство бургомистра Вальдман мог бы уже познакомиться