Орки орали в сторону Каценберга разные пакости с тех пор, как бедное солнышко спряталось за горизонтом, чтобы не видеть это зрелище. Они надеялись спровоцировать заносчивых людишек на драку, но, поскольку ни один умалишённый так и не выстрелил, а те господа, что считались ветеранами, ещё и орали им что-то в ответ, зеленокожие быстро утомились и нехотя разошлись по своим делам.
Потом всю ночь ущелье пылало красным пламенем походных костров. Небо мерцало оранжевым облачным куполом, словно под ним горела в адском пламени небольшая страна. Каждый час зарево усиливалось, и кто-то уже даже начал беспокоиться о скором начале штурме.
Один гений среди костров даже предложил упреждающий удар, однако его, вместе с идеей, заперли паниковать в сортире до утра.
Но, не смотря на суматоху, драки, крики, предсмертные вопли, постоянный рёв и ругательства, раздававшийся снизу, из ущелья, обстановка, в основном, оставалась достаточно спокойной. Звуки были нецеленаправленными, хаотичными, и многие солдаты спали крепким сном, костры не гасили, чего уж там.
Ночь выдалась холодной, водка закончилась, припозднившиеся солдаты обсуждали завтрашний день, в основном, погоду. Им казалось, что во всём были свои плюсы: например, когда жарко, камни сухие, и на них драться намного легче, ведь ноги не скользят и строй держится ровно.
К тому же траектория снарядов и пуль не отклоняется из-за капель, но через пол часа пот начинает сильно застить глаза, а лёгкие сдавливают сердце. Дождь же обеспечивает защиту от проблем с огнём. На то, чтобы бегать по крепости с вёдрами, умоляя организовать цепь, не хватало людей, и, тем самым, пришлось бы выдёргивая людей с позиций, а это недопустимо.
Все эти беседы, с оживлённым маханием рук, нервным хохотом и выпученными глазами заглушали в бойцах накопившийся за день неотступный животный страх. Он уже давно свил себе прочное гнездо прямо у них под сердцем и теперь голодно взирал на иссушённый мозг и истощённые нервы.
Как бы ни была ужасна погода, как бы ни было тяжело жить, как бы ни была велика задолженность перед кредиторами, хозяевами таверн, городскими властями, купцами, работницами борделей, сейчас всё казалось собравшимся на позициях мелким и незначительным, по сравнению с тем зверем, что рычал там, внизу живота.
Почти всем приходило на ум одно и то же: чудная выпечка, холодное пиво, роскошные благовония, интересные книги, только-только расцветающая природа, прекрасные дамы, улицы, увешанные праздничными гирляндами, раки, которых великолепно приготавливают в Восточной Гавани, цветущий сад и вечный праздник. И что везде хорошо, где их нет.
И многим из тех, кто сидел у костров, хотелось оказаться в другом месте, забиться в самый дальний угол, можно и без праздника, только бы жить. Но угла для них уже давно не было. Все норы и все углы для бойцов остались далеко, на юге, а тут им оказалось нечего искать