Воспоминания уносят Анну еще дальше в прошлое. Зима 1903 года, канун Рождества, их первая встреча под горчичного цвета арками Гостиного двора – своего рода Галереи Лафайет Санкт-Петербурга. Она была с подругой своего возраста, он – с молодым человеком, старшим братом, которому уступал в росте и вообще в привлекательности. Что она там хотела купить? Ах да! Гирлянды на елку. А он что хотел? Видимо, пострадать в очередной раз. Что он заметил в ней? Может, слишком серьезный взгляд? Тонкую талию, какие редко бывают у четырнадцатилетних подростков? Гумилев был старше Анны на три года. «Я сейчас в возрасте Рембо, когда тот написал «Пьяный корабль», – взволнованно сказал Коля чуть позже, но его эмоциональность показалась Анне неуместной и нелепой, как и он сам: голова в форме яйца, шаровидные глаза, косоглазие, тягучий голос. Неужели он не слышит, как шепелявит? Робкий и высокомерный одновременно. Невыносимый мальчик. Анна демонстрирует ему свое равнодушие. В четырнадцатилетнем возрасте люди умеют быть по-настоящему жестокими. «Отлично, я избавилась от него», – думает Анна. Не тут-то было. Гумилев воспылал чувствами к этой ледышке.
Каждый человек обладает уникальной способностью страдать. Некоторые умеют не расходовать свой запас страданий, не погружаться в них с головой, не терять себя; другие не умеют, они отдаются страданию без остатка, упиваются страданием, открывают ему свою душу и наполняют ее слезами. У таких людей ласки всегда сопровождаются криками, объятия – рыданьями. Два лагеря: тех, кто кровоточит, и тех, кто заставляет кровоточить, – противостоят друг другу, но всегда нуждаются друг в друге; эта нужда зовется страстью – благодаря ей мужчины и женщины предаются любви, а затем всё разрушают, прекрасно понимая, в чем состоит природа разрушительной силы. Сарабанда меча и крови звучала в 1903 году, когда Анна встретила Колю. Сначала Анна была отрицательной героиней. Оттого, что я терпкой печалью / Напоила его допьяна[2], — гласит одно из ранних стихотворений. Затем кинжал перешел в другие руки. Женившись на принцессе, Коля освободился от нее. Ему хотелось нравиться женщинам. Его странность вызывала интерес – он это знал и пользовался этим.
В Париже, который угнетал в тот период постоянными грозами, расклад сил поменялся и равновесие нарушилось. Десятилетия спустя в беседе с Лидией Чуковской Ахматова признается: «Мы были помолвлены слишком долго (…). Когда в 1910 году мы поженились, Коля уже лишился прежнего энтузиазма».
Стоило