Не такой как все. Ведьмы. Александр Пышненко

Сейм, переправлялась армия Родимцева, та самая, что обороняла потом Сталинград; и, как налетевшие «аэропланы», гонялись за красноармейцами по лугу. «Хиба ж можна було переправитись посеред білого дня? – вопрошала баба Манька. – Я баба – и то знаю: нельзя! Якась вражина приказала так зробить? Стільки молодых хлопців полягло на Плавлях! Ноччю – вси переправылись…» О партизанах-ковпаковцах, которые приходили ночью за хлебом, который им здесь пекли. Они всегда наступали со стороны леса. Сосновый лес назывался Бубны. Местная полиция, обычно разбегалась. Затем, со стороны Кролевца, появлялись мадьяры. Баба Манька прожила незамужней женщиной. Души не чаяла в своем старшем брате, который остался, отсидев срок за кражу на зоне в Ивделе, что в Свердловской области. Скоро оттуда явится племяш, который охранял зону, в которой «парился» его родитель. Напившись, он начал травить мне тюремные байки…

      Окончив десятилетку, я благополучно поступил в геологоразведочный техникум. Став походить на крепко сбитого человека, активно увлекающегося единоборствами. Что, сразу же, начало сказываться на физиономиях «какбыдрузей».

      Я уже рос идеалистом, превратив любовь в свой идеал, служивший мне литературным камертоном; музой.

      Еще раз – если не изменяет мне память – меня пригласили на день рождения дочери ее друзей – Мамонши и Кальсона.

      В тот раз, я приехал домой, чтоб взять отцовские сети для рыбалки в Житомирскую область, где мы проходили учебные практики.

      Мамонша не доучилась с нами. Она рожала в самом начале лета, когда у нас были выпускные экзамены. Проживала она у своей свекрови, в шикарном каменном доме, теперь уже в нашем селе. У нее часто гостила моя бывшая подружка, НН. Возможно, что она никогда не была моей подружкой, проводя со мной время в ожидании прыщавых ухажеров? Я уже полностью охладился внутри для творчества; мне легко было изображать равнодушие к ней. Учитывая то обстоятельство, что мне не хотелось с ней мириться: не узнав правды о ее сексуальной жизни, как теперь говорят. Любое подтверждение очевидного, автоматически ставило бы крест на наших отношениях, перешедших в летальную форму.

      Меня позвали с дороги, когда я направлялся к сельскому клубу. За столами оставалась еще некоторая молодежь. Почему-то, на сей раз, НН оставалась без очередного своего прыщавого поклонника. Я поздоровался со всеми.

      – НН, надо провести додому, – сказала Мамонша. Я никак не отреагировал на эту фразу. Ждал подтверждения, этих слов, от НН. Она, по-прежнему, корчила из себя гордую девушку. Это еще больше меня разозлило чем то, что она не признавалась о своих любовных связях и продолжала играть невинную девушку. Выглядела прекрасной, в своем белом платье. Меня они явно здесь не ожидали. “Значит нарядилась для кого-то другого”, – думал я, глядя на ее цветущий вид. Приглашая меня с дороги, Кальсон не словом не обмолвился, что НН у него, опасаясь, очевидно, что я сразу же откажусь побывать от именин его дочери. Он правильно думал. Не дождавшись моей реакции, НН пригласила меня на белый вальс.