Слова Аврелия Августина крутились в мыслях всю дорогу. Москва осталась позади, забрав с собой чистые тротуары, яркие огни и вольготную жизнь. Всё, что я видела, – это серо-оранжевые поля, чёрные остовы деревьев и унылые деревеньки, мимо которых мы проезжали.
Солнце светило, искрясь в капельках воды, что летели в лобовое стекло, а на душе у меня было слякотно и тоскливо.
– Не делай такое лицо. – Глянув на меня, мама снова перевела взгляд на дорогу. – Это не конец света.
– Для меня так и есть, – ответила я и, поджав колени к груди, отвернулась от неё.
Устроилась на сиденье, как в колыбели, и собиралась вздремнуть. Путь до Мухосранска, как папа назвал место, куда нам пришлось отправиться из столицы, неблизкий. Я даже не стала спрашивать, что это за город, просто пошла собирать вещи.
Это для нашего блага.
Когда я открыла глаза, мы уже проехали табличку с названием. По обеим сторонам дороги серыми рядами плыли одинаково безликие здания. Обгоняющие нас машины плевали грязью, летящей из-под колёс. Мама снизила скорость, левой рукой удерживая руль, а правой пытаясь настроить навигатор.
– Да что с этой штукой?!
– Дай я, – потянулась к гаджету, с которым мама никогда особо не ладила. Да и ни к чему это ей, у нас была устоявшаяся жизнь. Отец отсутствовал с пяти утра и до одиннадцати вечера. Мама каталась на своём «Ленд Крузере» как белка по знакомому кругу: дом – салон красоты – торговый центр. А я была предоставлена самой себе и, пользуясь тем, что не приходилось ни готовить, ни убираться (по дому всё делала прислуга), семимильными шагами направлялась к своей мечте.
Сейчас она растаяла, как замок, оказавшийся облаком. Впереди маячила съёмная квартира и, что самое ужасное, обучение в местном институте.
– Так надо, дочка, – строго сказал папа. – Поймёшь, когда всё наладится.
Я ничего не хотела понимать и ждать, когда это будет. Мне было запрещено заходить даже на свои странички в соцсети. О звонках друзьям и речи не было. Настроив навигатор, я с ненавистью покосилась на старушечий телефон с маленьким зелёным экраном и большими кнопками. И это убожество заменило мой новенький яблочный огрызок!
Опустила ресницы и сделала глубокий вдох.
Какая разница, какой у меня телефон, если жизнь кончилась? Я всё ещё дышу, хожу, ем лишь по недоразумению. Я стала такой же зомби, какие наполняют этот городок. Даже слышать не хочу, как он называется. Для меня он всегда останется Зомбилендом.
– Проходи, – нарочито весело предложила мама, открыв старую обшарпанную дверь. – Правда, здесь мило?
– Гламурная помойка, – поморщилась я, учуяв затхлый запах. – В какой из комнат я буду сражаться с тараканами за право поспать на кровати?
– Здесь нет тараканов, – устало вздохнула мама. – И вообще это приличная трёшка в лучшем районе города, с подземным паркингом и фитнес-центром в мансарде. За право жить здесь твои сверстники бы удавились.
– Давай проведём опрос? – предложила я. – Мне самой интересно, сколько моих друзей готовы махнуться со мной жилплощадью…
– У тебя больше нет друзей, – тихо перебила мама.
Я поджала губы и, взяв ручку своего чемодана, повезла в одну из комнат. Какая разница, в какой жить? Я чувствовала себя вампиром, которому предложили обитый серебром и пахнущий чесноком осиновый гроб.
Шторы были плотно задёрнуты, и я не тронула их. Какая разница, какой вид из окна? Села на кровать и посмотрела на постер, украшающий стену. Фото темноволосого юноши, который, возведя глаза к небу, держал у приоткрытого рта микрофон, оказалось последней каплей. Зажмурившись, я свернулась клубочком на кровати и разрыдалась, оплакивая свою разрушенную жизнь.
Но жалкое существование продолжалось.
Утром я посмотрела на своё отражение в зеркале ванной и скривилась. Лицо опухло, глаза стали как щёлочки, теперь и не поймёшь, какого они цвета. А ещё вчера были удивительно синими, всем на зависть. Длинные и светлые от природы волосы сейчас больше напоминали паклю. Я несколько раз провела по ним щёткой, умылась и, забив на косметику, направилась на кухню.
– Что у нас на завтрак? – зажав нос, поинтересовалась я. – Тосты с золой или варёные яйца в скорлупе средней прожарки?
– Перекуси в институте, – виновато улыбнулась мама и кивнула на кошелёк. – И возьми такси. Я не смогу тебя подвезти, надо на работу.
Вздохнув, я шагнула к ней и обняла.
– Божечки-кошечки, моя мама собирается работать! Куда катится этот мир?
– Мы справимся, – шепнула она и поцеловала меня. – Ну всё, беги. Некрасиво опаздывать в первый учебный день.
– Хорошо, – послушно кивнула я и, подхватив приготовленный рюкзак, вышла из квартиры.
Натянула капюшон на голову, будто он защитил бы меня от криков ребёнка, ругани и женского плача, что доносились из соседней квартиры. Вздохнув, сбежала по ступенькам и, оказавшись на оживлённой улице, тут же поймала такси. Назвала адрес института и откинулась