– Ты хочешь сказать цивилизованные дикари, – парировал Кельт. – Война это всегда война. Всегда и везде победитель будет чувствовать себя неким всесильным богом и, помня, что на следующий день может сам оказаться у противоположного края стола удачи, стремится сполна получить всё, что даёт завоёванная, но кратковременная власть. Поэтому для меня в принципе любая сторона безразлична, на любой из сторон я, никогда не буду делать того, после чего не смогу считать себя человеком. Есть и ещё одно обстоятельство, о котором хочу заявить тебе прямо – я не люблю христиан.
Кажется, Аэций вполне оценил откровенность своего визави. После первого знакомства и вплоть до этого раз-говора он исподволь присматривался к Кельту, хотя никак не выказывал своего интереса. И вот сейчас ясно понял, что не ошибся в предварительных умозаключениях. Перед ним находился варвар, который имел высокие и твёрдые морально-этические принципы очень сильно дистанцировавшие его от окружающих и что, в общем-то, было довольно странно, ведь даже так называемые цивилизованные народы, как язвительно подметил Кельт, на войне вели себя ничуть не лучше гуннов. Кроме того, варвар обладал столь немаловажной вещью как опыт, он много видел и отлично разбирался в людях, плюс непревзойдённое, фантастическое владение оружием. Сам Аэций, по-прежнему чувствовал себя обязанным Кельту за спасе-ние Летиции. Да и предсказание лесной ведьмы, всплыв-шее в памяти после стольких лет забвения, всё сильнее напоминало о себе.
Однако сейчас перед полководцем стояла намного более сложная и первостепенная задача – победить вели-кого гунна. Это значило сохранить империю, хотя бы на некоторое время отсрочить её неминуемую гибель.
Человек большого ума, Аэций Флавий прекрасно осознавал, что империя уходит с политической арены Европы. Осознавал, но не мог опустить руки! Извечная обманщица надежда ещё горела в его душе, поддерживая в бес-полезных и бессмысленных усилиях в борьбе против всесильного и непререкаемого Фатума христиан.
«Неужели богу и впрямь угодно, чтобы великая империя, оплот цивилизации среди варварского мира исчезла, ушла в небытие, как ушли другие некогда могучие империи и царства?» – часто думал он.
Иногда Аэций помимо воли завидовал язычникам, которые, разумеется, верили в судьбу, но весьма своеобразно считая, что они сами являются её творцами в этом мире, а вовсе не какой-то всесильный бог. По убеждениям большинства варваров, винить в собственных бедах предстало лишь себя, а не божество, которое конечно может помочь или не помочь, но абсолютно точно не имеющее к судьбе человека никакого касательства.
Несколько дня назад Аэций поинтересовался о роли Морриган в жизни Кельта, которую тот считал покровительствующим божеством. Варвар ответил, что эта богиня, вернее королева призраков, олицетворяет войну, а поскольку он всю жизнь воюет, то согласно кельтских традиций в некотором роде