У правого витража часовни, где изображалась мозаика «Торжество смерти» – популярный сюжет, где скелет в саване держит в руках косу, а из-под земли то и дело показываются призрачные руки и головы, – объявилась богиня Мортис. Не столь громадная, не с замок размером, как парила ещё не так давно над холмом, а ростом практически с человека, но по-прежнему левитируя в воздухе, потому казалась изрядно выше.
– Смотри, кто явился сюда за всеми душами, что ты успел насобирать! – ухмыльнулась Немезида гостье, словно старой подруге.
– Этому не бывать, – раздался гудящий и мощный мужской голос.
С противоположной от Мортис стороны, где мозаика изображала сюжет «Страшный суд», на которой павшие на колени фигуры глядели ввысь или хватались за головы, покорно кланялись либо рыдали в ужасе, а в вышине на сложенным из синего стекла фоне неба парил золотой пернатый ангел, трубящий в красивый рог, объявился в сверкающих доспехах сам Габриэль, размахивая металлическими крыльями.
Из-под шлема, как и прежде, не было видно лица. Там не было ничего, просто вид на заднюю стенку, словно невидимка был облачён во всё это великолепие из составных позолоченных пластин с заклёпками, узорами, шипиками и небольшими насечками. Что у него, что у Мортис было множество рук, только если богиня смерти сжимала серпы, то Габриэль был вооружён различными видами одноручных клинков.
– Слетелись, стервятники, за чужим добром! – процедил Бальтазар. – Я прям нарасхват, чувствую себя выпускницей элитной школы на балу всей аристократии Иггдрасиля, – скривился он. – Или же школы церковной, учитывая обстоятельства, – разведя руками, быстрым взором окинул он убранство часовни.
– Эти души тебе не принадлежат, – заявила ему Немезида.
– А кому принадлежат тогда? Их владельцам, что сожжены, гниют в земле или маршируют где-то там в моей армии? Зачем они трупам? Что мёртвая плоть может с ними делать? Или это новое веяние такое? Внетелесный опыт: сначала умри, а потом воскресни, так, что ли? – пророкотал чернокнижник. – Я их поднять могу и без душ, вон там, на пороге, валяются веером. Хочешь, покажу? – сконцентрировался Бальтазар на павших, и вскоре у входа в часовню начали ковылять зомби тех, кого он убил на подходе сюда.
– Они не получат тебя, – взмывая под потолок в окружении невесть откуда взявшихся каркающих воронов, заявила ему Морриган.
– Тебе-то что от меня надо? Не получат они, думаешь, получишь ты? Размечталась, девочка. Моё сердце пусть и чёрное, как твоё платье, но обещано девице с жемчужными волосами, – хмыкнул, покосившись на богиню войны, Бальтазар.
– Да плевать ей, – заявила Нэм. – Она не любит и никогда не любила. Ты приглянулся ей тем, что развязал войну. Фата Моргана не способна на чувства, – глядела с презрением она вверх на парящую гостью. – Способна лишь на симпатию. На покровительство. Не на любовь.
– Ты будто много знаешь о чувствах! – оскалилась та.
– От любви до ненависти – один шаг, слышала поговорку?