Кротиус находился в жару. Нога сильно ныла и стреляла. Это был хороший симптом, и такое мучение давало шанс на приращение. У людей все важное всегда через боль. Терпеть и терпеть. В такие моменты возникает вопрос,– а нельзя ли без страданий? Просто вылечиться или что-то получить? Без этой типа судьбоносной платы запросто нормальную счастливую жизнь? Ладно, не будем опускаться в диспут, а то ортодоксы какие ни будь, обидятся. Они это любят. В смысле обижаться. А то, какие они тогда ортодоксы. Да…. Вернемся к принцу.
Лежал он на огромном лежаке в середине операционной. От температуры волосы сплелись в мокрый жгут. Глаза были закрыты. Его била лихорадка. Снаружи вид был, надо отметить не очень. Нога в месте стыка багровела и плохо попахивала. Видимо мазь по древнему рецепту делалась из чего-то слишком натурального. Около ложа сидя ночевал главный врачеватель. Иногда просыпаясь, заботливо менял повязки, протирал тело благоуханиями. Время от времени неслышно заходила царица мать поплакать. А так больше никого не пускали. Во избежание сглазу или еще, какой подлости. Общая картина вызывала чувство сострадания и печали. Неважно кто ты, крот, насекомое, какое или птица, все равно жаль. Кротиус иногда вздрагивал и что-то бормотал. Ну, это понятно, почему в бессознанке человек, лечащийся древними снадобьями, тяжко выглядит и странно себя ведет. Мистика и тайные изначальные входили в подсознание пациента. Они и решали, вернуться тебе к жизни или путь к ним в гости уже оплачен. В тяжелом сне принца как в кино нависала обрывками и не понятными сюжетами странная нереальная череда событий. Какая то погоня по старым заброшенным норам древних кротов. Потом отдельно бегающие наточенные зубы того мерзавца со свадьбы. А нога, его любимая толчковая правая нога скакала вокруг и странно похихикивала. И в этом кошмаре временами высвечивалась лицо матери. Она плакала и звала. Тьфу. Не дай, как говорится тебе в этом миазме попариться. Хотя, если болеешь, значит, еще живешь. Кротиус сквозь сон иногда выныривал ближе к поверхности сознания, но древняя мазь крепко держала в своих пенатах и трудилась. Шли пятые сутки анабиоза. Скоро станет ясно с кем ты, Кротиус? С нами, людьми или нет.
Говорящий дуб
В сумерки того же дня, одинокая закрытая карета подъехала на поляну говорящего дуба и остановилась.