Потом, что-то вспомнив, быстро встает с места и сует Державину сухую и прямую, как дощечка, руку:
– Премного обязан за приятный случай знакомства, – говорит он скороговоркой. – Но, к крайнему сожалению, все места заняты. Если б вы пришли вчера вечером…
Он сам провожает его до двери и еще раз дает руку.
– Очень жаль, – говорит он тихо и искренне, – очень жаль, сударь, что вы опоздали. Но штат у нас твердый, а места все заняты…
– Я вышел на улицу, – говорит Державин, – с сердцем разбитым и сокрушенным. Все мои надежды разрушились.
Девушка кладет ему руку на плечо.
– Итак, вы хотели бросить меня, – говорит она жалобно.
Державин, вспыхнув, вскакивает с места.
Вот и толкуй с бабой. Это она только и поняла из всего разговора. Она прежде всего думает о себе.
– Я жить хочу, Катрин, – говорит он тихо. – Понимаете, жить, а не пресмыкаться. Ну что это за жизнь? Грязные казармы, какие-то цветы на подоконниках, разбитые стекла, грязь, духота. Утром муштра, вечером игра в карты – кто кого обдует. А днем – сон до вечера. Максимов, Семенов, Толстой.
– А меня, – спрашивает Катрин. – Меня вы забыли, Гаврюша.
Державин до хруста заламывает руки.
– Люди в мои годы, – хрипло говорит он, – другие люди – имеют чины, деньги, почет, знатность, а я играю в карты – благопристойно, благопристойно, Катрин, – но играю. Пью водку, пишу скверные любовные стихи, езжу по балам – разве так живут? А если б я был в случае – какие дела бы я сделал!
Катрин молчит.
– Какие дела я бы сделал! – повторяет он, закрыв глаза.
Толстый мандарин незаметно смотрит на них из двери.
Стоят песочные часы, валяются на полу белые лебединые крылья, горят свечи. Державин вдруг соскакивает с кресла и кладет руки ей на плечи.
– Слушай, – горячо шепчет он, – я ведь знаю – Бибиков твой крестный отец, он для тебя все сделает. Дорогая, хорошая, милая, замолви за меня слово, скажи ему только мою фамилию, умоли, чтобы он принял меня в комиссию. Ну что тебе стоит! – Она качает головой. – Я приеду, я скоро приеду. Год войны считают за десять. Я буду генералом. – Она качает головой. – Я приеду к тебе, и мы повенчаемся. Слышишь? Ладно?
Она качает головой.
– Я буду писать тебе с каждой оказией. Я получу отпуск и приеду сюда и тогда, – он берет обе ее руки и прижимает к груди, – и тогда мы назовем друг друга супругами перед целым миром.
Горят свечи. Валяются на полу лебединые крылья. Бибиков отходит от двери. Он досадливо бросает в угол перчатки с длинными ногтями мандарина. Он устал, он болен, он стар… ведь ему все-таки 45 лет. Чего они все хотят от него?
Державин вскакивает с колен.
– Хорошо, – говорит он, стиснув зубы. – Не хочешь, не надо. Я сам себе сделаю карьеру. Я еду на архипелаг, и ты больше меня никогда не увидишь.
Разгневанный и статный, он быстро идет по залу: она едва поспевает за ним в своем тяжелом белом платье.
Маска, песочные часы, домино