Державин читал со вниманием, не пропуская ни одного слова:
В каком они состоянии находятся? И во всем ли исправны? И какие недостатки? Каковых имеют офицеров и в каком состоянии строевые лошади?
Он остановился, зажимая рукой прочитанные строки. Голова его слегка кружилась. Так вот, значит, в чем заключается его миссия! Состояние войск, количество лошадей, качество и дух офицеров.
Он даже захихикал: войска без боя переходили на сторону Пугачева, фамилии офицеров, предавшихся самозванцу, составляли длинный список на четырех листах, и каждый день в секретной канцелярии приписывали еще по новой странице. Бибиков не доверял ни войскам, ни офицерам, ни даже полковым лошадям и требовал от Державина неусыпного надзора за ними. Отныне его единственная профессия – быть недоверчивым и подозрительным.
Как, бишь, называют таких людей в армии? Он задумался, не желая давать название, которое уже вертелось у него на языке. Соглядатай, лазутчик… шпион. Ладно, он готов взять любое из этих названий не дрогнув. Его не так-то легко вогнать в краску! Прежде всего он солдат. А для солдата на войне всякое звание почетно.
Шпион?
Если надо, он будет шпионом.
Бумага кончалась двумя незначащими строками о полевых командах, нахождение которых он должен был определить… Он пропустил это место и обратил внимание только на последнюю строку, собственноручно вписанную Бибиковым:
По исполнении сего возвратиться ко мне в Казань.
Внизу листа кудрявилась замысловатая вихрастая подпись с закруглениями и росчерком:
Александр Бибиков.
Он аккуратно сложил ордер вчетверо и сунул его в сумку.
Свежий ветер ворошил его волосы. Поле было по-прежнему пустынным, и снег казался синим от быстро приближающейся ночи. Теперь цвет неба был резко отличен от цвета окружающей его пустыни: грязно-серое и мутное, оно низко висело над самой его головой и, казалось, так было до краев наполнено влагой, что его хотелось, как губку, выжать рукой. “Тяжелое небо”, – подумал он, поддаваясь своей обычной привычке познавать каждую вещь путем сравнения.
Далеко на линии горизонта лениво передвигалось несколько светящихся желтых пятен. Он вгляделся в них, прищурив глаза. Костры или жило? Костры. Для жила они слишком велики и беспорядочны. Кто-то сидит и греется над огнем: трещат сучья, идут синие клубы дыма, сыплются розовые искры, воркует похлебка.
Уж не отряд ли пугачевцев? Нет, огней слишком мало, вокруг каждого вряд ли поместится больше пяти человек. Бунтовщики не ходят такими небольшими кучками. И, кроме того, им неоткуда тут и взяться.
Он распечатал второй пакет.
На этот раз ордер был ясен и точен. От Державина требовалось производство подробнейшего сыска и следствия. Сейчас же после приезда, – настаивал главнокомандующий, – отыскать виновных, заковать их в цепи, некоторых, наиболее важных, отослать для следствия в тайную канцелярию, других вывести в оковах на площадь и пересечь.
Этот пункт оговаривался еще раз особо. Сечь преступников надлежало публично, перед скопищем