Хроники Перепутья. Алиса Аве

произошли из-за её желания. – У меня братик есть. Я думала, мама только его любит, а про меня забыла. И я захотела опять стать единственным ребёнком у мамы и папы. И кролика очень хотела… – Маша выложила всё разом и перевела дух: правда отнимала много сил. – Нельзя меня высаживать. Я брата заберу и сразу на обратный автобус сяду.

      Очки мужчины сползли на кончик носа.

      – Обратного автобуса нет, девочка, он в одну сторону возит. И пока везёт, люди в нём забывают, откуда едут, когда в него сели, и кем они были, тоже забывают. Помнят лишь, куда и зачем едут. Дорогу твёрдо знают. Вот я и думать пытался, и спать пытался, понадеялся, что сон приснится. Но ни снов, ни мыслей. Кажется, меня на автобус посадил сын, он почему-то плакал. Я пытаюсь вспомнить почему, но не выходит. И самое страшное – не могу вспомнить лицо сына. А тебя увидел, и как пронзило изнутри – ты другая, тебе нельзя быть здесь!

      Мужчина откинулся на спинку кресла, уставился в окно. За стеклом сгущались сумерки, липли к стеклу, пытались просочиться в автобус. Тёмная полоска пробилась сквозь окно и прослойку из резины, которую Маша ещё год назад обожала поддевать ногтем, чтобы проверить, вывалится ли стекло. Маша протянула указательный палец к дымке, та встрепенулась, обхватила палец холодным кольцом. Маша отпрянула, завертелась, оглядывая пассажиров. Они смотрели вперёд, глаза у всех побелели. Там, где полагалось быть синей, зелёной, карей радужке, зияли белые провалы.

      – Дядя, – тоненьким голоском позвала Маша, забыв о том, что в её возрасте называть взрослых «дядя-тётя» стыдно, – что с ними?

      Мужчина не отреагировал.

      – Граница! – объявил водитель и резко остановил автобус. Тормоза заскрипели. – Анастасия Макаровна Покровская, восемьдесят два года, конечная. Василий Петрович Игнатьев, шестьдесят семь лет, конечная. Маргарита Павловна Гладких, тридцать три года, конечная. Александр Давидович Ковалёв, двадцать девять лет, конечная. Мария Алексеевна Звонова, восемь лет, – от звука собственного имени Маша вздрогнула, но водитель обращался не к ней, – на промежуточной сходит. К ведьме дело. Платон Андреевич Гладких, три года десять месяцев. На промежуточной сходит. Назначена встреча с Хранителем.