Ломоносов. Всероссийский человек. Валерий Шубинский

в камне. В 1566 году Филипп, к которому благоволил Иван Грозный, был вызван в Москву – на митрополичий престол. Так, хозяйственный монастырский предстоятель превратился в героя и мученика. Чуть ли не единственный в тогдашней России, он вслух обличал царские жестокости и нечестия – и был за это сослан в Тверской Отрочь монастырь, а потом убит. Видимо, его непокорный дух передался выстроенному и прославленному им монастырю. Через столетие без малого после смерти Филиппа соловецкие старцы отказались признать реформы Никона. Монастырь стал оплотом старообрядческого сопротивления. После восьми лет осады (известной как “Соловецкое сидение”) он был взят царскими войсками; десятки монахов были убиты и замучены. Это произошло в 1676 году. Спустя восемнадцать лет молодой царь Петр посетил опальный монастырь, что означало его “прощение” (с описания этого посещения начинается незавершенная ломоносовская эпопея “Петр Великий”). Но к 1720-м годам он едва начал оправляться после разгрома. Многие вожди “раскола” томились тут же, в монастыре, в его знаменитой подземной тюрьме – как и многие государственные преступники. Но их юный Ломоносов видеть не мог.

      А видел он прекрасные белокаменные храмы, могучие, сложенные из ледниковых валунов стены монастыря-крепости, трудовую жизнь монахов и послушников; слышал, вероятно, рассказы о подвигах и мученичестве былых насельников. В “Петре Великом” создан величественный образ монастыря:

      Уже на западе восточными лучами

      Открылся освещен с высокими верьхами

      Пречудных стен округ из диких камней град,

      Где вольны пленники, спасаяся, сидят,

      От мира отделясь и морем и святыней,

      Пример отеческих от древних лет пустыней,

      Лишь только лишены приятнейших плодов

      От древ, что подают и пищу и покров;

      Не может произвесть короткое их лето;

      Снегами в протчи дни лице земли одето,

      Сквозь мрак и сквозь туман, сквозь буйных ветров шум,

      Восходит к небесам поющих глас и ум…

      Но чуть дальше Ломоносов вспоминает и о недавних кровопролитиях, омрачивших покой обители, о Соловецком сидении:

      ‹…› грубых тех невежд в надежных толь стенах

      Не преклонил ни глад, ни должной казни страх.

      Крепились, мнимыми прельщéны чудесами,

      Не двигнулись своих кровавыми струями,

      Пока упрямство их унизил Божий суд…

      Любопытно, что в поэме не упоминается о Филиппе Колычеве, но рассказывается легенда о пленных татарах, якобы присланных на Соловецкие острова Иваном Грозным и построивших монастырские стены. Легенда эта, не подтвержденная никакими фактами, вероятно, бытовала в монастыре, коль скоро автор “Петра Великого” припомнил ее. Помнили не человека, бросившего вызов тирану, а завоевания “великого Иоанна”, и с ними пытались связать историю Соловков.

      Судя