В принципе, чего и следовало ожидать. Квартирный вопрос всегда стоял в Москве весьма остро, что было тонко подмечено Булгаковым. А в двадцатые годы прошлого века – вообще что-то с чем-то. Было наивно думать, что для меня расщедрятся на персональное жильё.
Из мебели в моей комнате оказалась только расстеленная на паркете газета.
– Вечером привезут кровать, стол и стулья, – извиняющимся тоном произнёс Девинталь.
– Буду надеяться, а то на газетке вряд ли выспишься!
Девинталь усмехнулся.
– Не переживайте. Проконтролируем.
Я устало махнул рукой. В целом жильё мне понравилось – не апартаменты, но по нынешним меркам довольно сносно.
Крыша над головой есть – с остальным как-нибудь наладится. Тем более комната большая, можно поставить посреди перегородку – получатся две. Места хватит и нам с Настей, и Степановне. Ни тесноты не будет, ни обиды, пусть и две женщины в семье, а это обычный источник напряжённости.
Но тут есть на кого положиться: Степановна – она мудрая, искусством дипломатии владеет сполна.
Когда появится пополнение, придумаем что-нибудь ещё. Правда, со слов Феликса Эдмундовича я понял, что меня ждут частые командировки по всей стране, так что не факт, что буду часто бывать дома. Но мне не привыкать – работа такая.
Кстати, о ней же, любимой. Где разместили, понятно, осталось выяснить, куда и как добираться.
– До работы далеко?
– Пять минут ходьбы. Ваш отдел разместится на Петровке, тридцать восемь, в здании московской милиции.
– Там же, где и МУР?
– Нет, МУР находится по другому адресу: Большой Гнездниковский переулок, дом три, – пояснил Девинталь.
Надо же, а у меня МУР всегда ассоциировался именно с Петровкой. Интересно, когда уголовный розыск туда переехал?
Вместе с Девинталем поднялись проведать начальника. Я пока не уяснил для себя, хорошо или плохо быть с ним соседями. При нашей профессии порой полезно друг от друга отдыхать, а тут есть вероятность пересекаться даже в выходные.
Жильё у Трепалова было обставлено богаче моего: вместо газеты – импровизированный стол из кирпичей и листа фанеры, который играл роль столешницы. Над ней кружились тучные мухи: весь «стол» был в пятнах от пролитого пива и в чешуе от вяленой рыбы.
Чем занимал досуг прежний хозяин помещения, в принципе было понятно.
– Ну… жить можно, – резюмировал Александр Максимович.
Чекист усмехнулся и сообщил Трепалову то же, что и мне, пообещав уже к вечеру доставить необходимую мебель. Надеюсь, ради этого не придётся реквизировать имущество у какого-нибудь нэпмана или бывшего буржуя.
Само здание Петровки, 38 я, признаюсь, не узнал. Скорее всего,