Моя память, как река, завлекает камушки в свое русло и поток.
Понимаю, что многое в моем начале женского пути шло от подмосковных комплексов и комплекса дочери матери-одиночки, под гнетом воспитания разочарованной и несчастливой женщины.
Я не замечала никого после гибели мужа. Знала, что будут за спиной судачить, жалеть или злорадствовать. Это было невыносимо для меня, и я инстинктивно защитилась высокомерной холодной маской.
А однажды в вестибюле института, где я работала, ко мне подошел крупный высокий молодой человек. Он испугал меня нечеловеческой, какой-то ангельской, нежной для такого гиганта улыбкой и сказал, что ежедневно встречает меня в автобусе.
Пожав плечами, я отошла, но поняла, что он знает о моем печальном статусе.
Он стал буквально моим хвостом. Он отрастил бороду и усы, чтобы не выглядеть таким юным. И завалил меня стихами!
Он перефразировал стихи Бодлера, Шекспира, сочинял сам и бог знает что вытворял на бумаге.
Каждый день я находила у себя на столе листочки с поэзией, близкой к высокой. Недаром соавторы были великие…
Помню первые его стихи: «Я встретил Женщину! Средь уличного гула, в глубоком трауре, прекрасна и бледна, придерживая трен, как статуя, стройна. Она в толпе мелькнула и исчезла… Я вздрогнул и застыл, увидя скорбный рот.» и так далее.
Я, конечно, удивилась, но меня это тронуло.
Я вдовствовала с тринадцатилетней дочкой. Молодой поклонник оказался женат и имел двухлетнего сына. Меня это никак не волновало, и планов на него у меня не было.
Я казалась себе взрослой женщиной – мне уже исполнилось 36 лет, – а он был на 12 лет младше, мальчишка.
Он старался быть полезным, заботился обо мне и дочке, покупал какую-то еду, приходил к нам домой, мыл посуду, стирал и шел домой к семье. Я находилась в каком-то сомнамбулическом состоянии. Принимала все равнодушно, не понимая, чего он хочет. Относилась к нему иронично и безразлично. Злилась на него за то, что он за мной таскается. И была уверена, что он мне не нужен.
Вскоре жена нашла у него упомянутые ранее стихи, смогла разыскать мой номер в его телефонной книжке и позвонила.
Разговаривала она в оскорбительном тоне, с какими-то обвинениями. Я ее понимала и постаралась успокоить, объяснив, что ее молодой муж никак, ни в каком качестве не может меня устроить, что у него увлечение как бы луной! Это пройдет скоро, и пусть она просто подождет и не устраивает ему (и мне) скандалов.
Она не успокоилась. Звонила моей маленькой дочери и говорила гадости.
Однажды я шла к служебному входу института, где работала, и увидела выходящую оттуда женщину с ребенком на руках.
Я обратила внимание на злую, торжествующую улыбку у нее на лице, но потом узнала ребенка – Виктор иногда приносил малыша. Очевидно, его жена приходила ко мне на работу. Чтобы вернуть мужа?
Я поняла, что со мной кто-то будет беседовать о нравственности. Советский вариант…
Войдя в вестибюль, я поинтересовалась