Он был не по годам ответственен, деловит, все решал сам и уважал мужской диктат (видимо, старался подражать отцу, который был деспотом в семье.) Я подчинялась в основном.
И вот началась свобода… Свобода поступков и решений!
И никем не контролируемая инициатива, ответственность за всё и вся, планирование и вся жизнь моя и тринадцатилетней дочери. Как я распоряжусь жизнью, такой она и будет.
Мой, не близкий мне, отец иногда покровительствовал, несмотря на свою занятость и свою семью.
Я сама зарабатывала на жизнь, моя мать помогала с дочкой.
А жизнь текла своим чередом, оставляя позади потери.
За полгода до этого трагического происшествия я начала собираться в туристическую поездку в Алжир – Тунис – Париж. В то время было недостаточно заплатить деньги за предстоящее путешествие.
Надо было получить РАЗРЕШЕНИЕ! От некоторых органов, включая какие-то комитеты при райкоме партии по месту жительства; они решали, достоин ли ты представлять собой советского гражданина за рубежом, правильно ли разбираешься в международной обстановке, могли спросить имя генсека какой-либо дружественной страны, поинтересоваться твоими взглядами на политику своей и чужих стран.
Короче, для обычного человека это было почти недостижимой проблемой – надо было готовиться, как к экзамену. И запросто могли не пустить. А денежки могли и пропасть.
Моя «проверка на вшивость» осуществлялась группой стариканов, вид которых поверг меня в шок: у всех что-то текло – из носа, из глаз, изо рта. Некоторые тряслись, некоторые боролись с тремором.
Все были в костюмах с галстуками, и все были преисполнены важностью решающих органов.
Я таки получила разрешение (не без предварительной помощи или сговора, или, как говорили, «по знакомству или по блату». Да и сам шанс такой поездки, как выигрыш в лотерею, был возможен для немногих. Тоже – блат).
Поэтому получение разрешения на выезд в туристическую зарубежную поездку на две недели в капиталистические страны был маленькой, но важной победой на социалистическом фронте.
Срок поездки приходился на дату через две недели после похорон. Отложить, переменить, изменить было просто нельзя. Можно было отказаться и потерять деньги и шанс побывать на африканском континенте и в вожделенном Париже. Но отказ показался бы подозрительным и чреватым неприятными последствиями фактором.
Я не могла даже заикнуться никому о поездке. Решила посоветоваться с мудрым, тертым орехом – отцом.
Он сказал: «Никому не говори, дочка, и езжай!» Я так и сделала. Полетела…
И открылась коробочка с приключениями для скромной молодой вдовы!
Находясь еще в трансе после похорон мужа, я почти не общалась ни с кем в нашей туристической группе: сидела в автобусе одна на переднем сиденье и тихонько подвывала, думая, что звуки гасятся движением, музыкой, разговорами. Так и не узнала, слышал ли кто мои всхлипы.
Прилетели