Беспечность вышла ему боком – мгновение промедления стоило ему клинка. Стократно повторённая, засохшая на губах и опостылевшая мудрость из сборника «Философских размышлений» ударила по руке, ужалила будто змея. Рун ослабил хват рукояти лишь на мгновение, но книгам хватило и этого. Инициатива гулящей девкой спешила нырнуть из его объятий в сладкий плен противника. «Сказки и сказания» – некогда изученная и зачитанная же самим чародеем до дыр выпустила клещи захватов. Левую ногу обвило плющом легендой о Треклятом Луке. Правая же больше заинтересовала повесть о героях Щиторала.
Парня резко дёрнуло – еще пару мгновений назад гроза бумаг теперь потерял равновесие. Книги подвесили его вниз головой, будто кабанисью тушу.
Руки юного чародея отчаянно хватали воздух. В тщетных попытках вырваться, он уловил за страницы какой-то подвернувшийся под руку том. Он вложил в ладони всю злость, что сумела в нём скопиться – будто умалишённый, он напоследок, от бессилия хоть что-то изменить драл страницы из несчастной книги, беспощадно и безжалостно сминая, швыряя на пол.
Интересно, подумалось ему, что сейчас видит Ска? Что она думает, видя происходящее и не имея возможности ничего изменить. Прыгала на одном месте, хлопая в ладоши дьяволица – кажется, она только что приобрела себе еще одну забаву!
Строки щупальцами потянулись к рукам, будто тая надежды спасти уже угодившего под раздачу собрата. Тщетно – Рун сопротивлялся от безнадёжности: когда на пол рухнули остатки изодранного писева, он стиснул отростки строк – те будто жгли огнём в ответ, но тщетно. Из последних сил, парень сопротивлялся как мог.
Он сопротивлялся, когда целый рассказ ушёл на то, чтобы обвить его вокруг тулова, он сопротивлялся, закрывая глаза, когда зашелестела исписанными бисерным почерком страницами книга. Отчаянно завопил – не от ужаса, от ярости. Всё нутро шептало ему изнутри, чтобы он приготовился. В конце концов, подметил некстати проснувшийся сарказм, ты пробудешь строками не так уж и долго. Вечером тобой уже будет забавляться новая хозяйка.
Остальные книги тоже раззявили голодную пасть – пустота их пугала, они жаждали наполнения историями, смыслами, чувствами. Тело тут же отозвалось – заныло, будто теперь его, что половую тряпку, рвали в разные стороны. Будто это в самом деле могло его спасти, он закрылся руками, пытаясь заслонить лицо.
Пытавшиеся его прочесть книги в ужасе завизжали. Мокрыми тряпками заспешили прочь стискивавшие его путы, Рун кулем полетел вниз.
Спина тотчас же застонала от удара, нечто подсказывало последнему из Двадцати, что ему жутко повезло не свернуть шею.
Глаза он раскрыл сразу же, едва нашёл в себе силы встать. Найти бы ещё в себе силы ответить, что это была за чертовщина?
Земля под ногами вдруг заходила ходуном,