Помню, как часто покрывались румянцем щёки учениц старших классов при случайных встречах с Эдуардом на школьном дворе, в спортзале или в буфете. Квинтилиана тогда он ещё не цитировал, а вот Ильфа с Петровым, О. Генри и Ходжу Насреддина – часто и всегда к месту.
Я считаю совершенно естественным то, что мы достаточно быстро подружились.
Школа наша № 3 находилась рядом с городским стадионом.
На стадионе в те годы довольно часто собирались любители поиграть в карты, как говорится, «на интерес». Не профессиональные игроки, каталы, а состоявшиеся, независимые в финансовом плане, взрослые азартные мужчины, получавшие от игры дополнительный адреналин.
Играли в «Буру», «Очко», «Терц». Но наиболее популярной была «Сека». По-разному называли её на просторах огромной страны: «Три карты», «Трилистник», даже экзотически – «Лябляби», но чаще всё же – «Сека».
Нехитрая, казалось бы, игра, немного напоминающая «Покер», зависящая от случайного, механического набора комбинаций всего трёх карт, тем не менее требовавшая от игроков умения, опыта, самообладания, знания психологии. Ведь, помимо везения, важнейшими факторами, сопутствующими победе, являлись именно поведение игрока, умение сохранять внешнее спокойствие, способность блефовать, то есть уверенно играть при высоких ставках со слабой картой, вызывая у противника сомнение или страх, вынуждая того проявлять слабость, уступать напору и сдаваться, пасовать.
«Стадионные картёжники», как мы, мальчишки, между собой называли игроков, являлись на свой турнир два-три раза в неделю, около часа дня и, как правило, в одном и том же составе, хотя, конечно, бывало, что кто-то не приходил или появлялись новые, незнакомые нам персонажи.
Конечно, они представляли для нас интерес, эти самые – интернациональная команда людей, разных по возрасту и профессиям, по мировосприятию и эмоциям. Во время игры эта разница ощущалась особенно ярко. И было очень увлекательно отслеживать поведение каждого игрока, его реакцию, самообладание или, наоборот, повышенную эмоциональность, пытаться анализировать и предугадывать ход событий.
Нам, школьникам, позволялось наблюдать за происходящим вблизи, правда, с тремя жёсткими условиями: в карты не заглядывать, вопросов не задавать и вообще сидеть тихо, будто нас здесь и нет вовсе. Что мы и делали: сидели тихо и наблюдали за поведением игроков и за ходом самой игры.
Поскольку, как уже говорилось, картёжники собирались на стадионе не столько ради денег, сколько в поисках острых ощущений, то особо высоких ставок, как правило, не наблюдалось. Возможность их повышения ограничивалась, по специальной договорённости, перед каждой игрой. Это позволяло избегать ситуаций, когда один из игроков мог задавить других непомерно высокой ставкой, которая оказывалась неподъёмной для партнёров и вынуждала