Их роман неожиданно обрел публичность и попал на обложки нескольких газет и журналов – постарались папарацци. Елена выглядела довольной: Эрик оказался удивительно фотогеничен, не говоря о ней самой, а различные предположения журналистов по поводу их отношений служили отличной бесплатной рекламой. После публикации снимков Эрик неожиданно почувствовал себя звездой. Женщины их отдела вдруг стали проявлять к нему пристальное внимание, чего прежде не наблюдалось, более того, чтобы на него поглазеть, под любыми предлогами являлись дамы из других отделов. Если вначале это было в новинку и льстило его самолюбию, то затем стало раздражать и даже злить. К тому же, эта своеобразная слава подстегнула внимание начальства к его персоне и придирки со стороны серой лошади утроились. И когда однажды после пылких ночных ласк Елена сообщила ему с хорошо разыгранной грустью, что месяца на три-четыре отбывает на съемки, сначала в Крым, а затем в Чехию, потому что там снимать дешевле, – он с удивлением обнаружил, что испытывает явное облегчение, хотя виду не подал и даже попытался изобразить отчаяние. Кажется, она почувствовала, что его отчаяние наиграно, потому что обняла, поцеловала и сказала: «Мне будет не хватать тебя, дурашка!..» И через день отбыла в Крым.
Проснувшись дождливым сентябрьским утром, Эрик вспомнил, что сегодня суббота, что Елена вчера уехала – и им овладела тихая радость. Он находился один в своей холостяцкой квартире и мог делать все, что захочет: никто не позвонит, не сорвет его с места, не заставит тащиться через весь город на какую-нибудь «ярмарку тщеславия», не будет упрекать в нерасторопности – короче, он совершенно свободен. В данный момент ему хотелось валяться на своем широченном диване и читать «Волшебную гору» Томаса Манна. Чем он и занялся, предварительно посетив кухню и съев пару бутербродов.
День растаял незаметно. Эрик был счастлив снова почувствовать себя абсолютно независимым человеком – ощущение было непередаваемое. Часов в пять позвонил Вадька, потом Славик, потом Борька, потом родители; он лениво болтал по телефону, отказываясь от заманчивых предложений: выпить в спортивном баре пива, сходить в ночной клуб, отправиться на поэтический вечер, – впрочем, на воскресный обед к родителям быть обещался, надоели вареные пельмени.
Через неделю позвонила Елена, с юмором рассказала о съемках, похвасталась, что ее очень ценит режиссер, и сообщила, что успела здорово загореть. Больше звонков от нее не поступало, и жизнь Эрика вошла в привычное русло. Дни тянулись за днями, становясь все короче – наступила поздняя осень. Иногда он вспоминал Елену, но теперь их роман, подернутый флером времени, представлялся ему не более реальным, нежели телевизионный сериал. До него дошли слухи, что после съемок в последнем сериале она перебралась в Москву и даже объявила