Под знаком Меркурия. Декоративная скульптура архитектурных сооружений Петербурга XVIII-начала XX века. Н. Н. Мутья

что в вышеназванном романе такого сочинителя нашли отражения герметические традиции. Привлекательна в этом отношении концовка произведения, когда его герой, пережив все перипетии жизни в зверином обличье, данном ему за прегрешения, увидел сиятельный образ богини Исиды и, духовно прозрев, получил не только вновь человеческий образ, но и обрел путь к вере в служении Исиде, став жрецом ее храма. Это действо напоминало описание обряда инициации, столь характерное для герметиков.

      Казалось бы, история Психеи и Купидона, включенная Апулеем в роман «Золотой осел», и послужившая Рафаэлю источником сюжетной линии росписи Лоджии Психеи виллы Киджи «Фарнезина», в большей степени служит иллюстрацией не столько к свершениям из мифологии античности, сколько реальным событиям из жизни заказчика: Агостино Киджи39 ко времени создания росписи наконец-то сочетался законным браком с Франческой Ордеаска. Торжественную процедуру совершил папа Лев Х.

      Об аллюзивности мифологии и реалии этого произведения Рафаэля И. И. Тучков писал следующее: «Очевидно, владелец (Киджи – Н. М.) воспринимал себя новоявленным Купидоном, а собственную виллу сопоставлял с его загородным дворцом, стоявшим рядом с прозрачным хрустальным источником в окружении рощ, что подробно описано Апулеем /…/. Подобно тому как Купидона и Психею соединяет узами брака Юпитер, так и Агостино Киджи с Франческой Ордеаска обручает Лев Х, а испытания, выпавшие на долю Психеи, – очевидный намек на долгое ожидание Франчески».40

      Но, иллюстрируя фривольный роман Апулея, Рафаэль не забывает о его метафоричности – трудности поиска душой (Психеей) любви (Купидона). Эта неоплатоническая идея стала тем гармоническим началом, которое несколько сдерживало художника от откровенного воплощения эротизма.

      Отдавая должное герметизму, Рафаэль не забывает и о божественном Меркурии. Художник изображает этого персонажа не только как вестника богов и исполнителя их верховных решений, как это достаточно иллюстративно выглядит в композициях «Меркурий» и «Меркурий, ведущий Психею на Олимп», но дает ему и более образную характеристику во фреске «Совет богов». Здесь Меркурий показан несколько обособленным от толпы богов, прислушивающихся и всматривающихся в Венеру и Купидона, обращающихся к Юпитеру. Меркурий – единственный из богов, не интересующийся очередной склокой в благородном семействе, предпочитая испить вино, чашу с которым ему подносит нимфа, чем вслушиваться в перебранку.

      Интересны и «соседи» Меркурия по этой композиции. Это и сфинкс, явно намекающий на близость Меркурия к тайнам Египта. Это и двуликий Янус, обладающий двойственной природой, не чуждой и Меркурию.

      Следует отметить, что некоторые сюжеты Рафаэля имеют в качестве прообраза античную композицию. Так, И. Бергстрем указал, что и группа «Меркурий, ведущий Психею на Олимп» берет начало в античной живописной декорации из Геркуланума.41

      Восходит