Трофим вез меня к себе в клинику. Слава богу, что он пластический хирург.
– В чем твоя идея-то? – спросил я. Мой голос звучал будто со стороны.
– У меня неделю на аппаратуре лежит француз. Совершенно одинокий человек, который уже не сможет жить. У меня есть договор о том, что он не имеет никаких претензий ко мне в случае летального исхода. Звучит дико, но я защищен этим доком. Сегодня я его отключу. Будет непросто. Все же мусора не такие идиоты и быстро установят нашу с тобой связь. И если ты действительно замочил подонка, то я отключаю тело. Но кто будет там разбирать? Поэтому я ссу, Полифончик, – тихо говорил Троф.
– Я тебя понимаю, – ответил я шепотом. – Ну, а в чем идея-то?
– Перекинем тебе его фейс, если моя акция проканает. Перед богом все чисто. Человек-то мертв. Думай и соглашайся. У тебя есть несколько часов, пока я буду оформлять его. Сидеть будешь в кладовке. Смотри не чихни. Банал, а всех на хрен пересадят, – заключил Троф, заворачивая в темный дворик.
Глава III
– Троф, я согласен, но на другое, – шепнул я.
– Да иди ты. Ах, ну ты же у нас англичанин! Я и забыл! – повернулся ко мне Трофим.
– Троф, смотри на дорогу, плиз. Троф, сам посуди, на фига мне его мордеус, если доков под него не будет? Проще тогда уж на моем родном сделать простенький оперэйшн.
– Но его легенда. Все равно есть какие-то родичи. Не дай бог всплывет лажа. Похоронят всех, – осторожничал Трофим.
– Да брось! К тому времени когда всплывет хотя бы какая-то минимальная лажа, про тебя забудут, что ты и есть такой, – успокаивал я.
Решено было не лишать документы их владельца, но, увы, этим владельцем теперь становился я.
– Главное, пока никуда не суйся. Надо узнать где он был и где оставлял глаз, если оставлял, конечно. Только после этого можно двигаться. И не забывай: у него глаза были карие, а твои глаза – голубые хамелеоны. Как тебе его апартаменты? – спросил Трофим.
– Да обыкновенно все! Мне сейчас не до оценок уровня комфорта его жилья, Троф, пойми! Я до сих пор пугаюсь себя в зеркале. Ужасное состояние!
– Следи за работой сердца! При малейших отклонениях звони мне. Будут новости, я тебя найду. Все. Пока!
– Пока!
Теперь приходилось привыкать к имени «Мишель» и фамилии «Дело». Состояние было ужасное. В желудке возникало перманентное жжение. Справа в черепе постреливало мелкими многочисленными щипками. Слева, в районе подмышки, открылась чудовищная стенокардия. Начало подсваживать кисть левой руки. Правое веко задергалось и теперь дергалось постоянно. Тик. Какое смешное слово.
Я с трудом передвигался. В теле возникла ужасная тяжесть. Стоило мне ускорить шаг, и голова начинала кружиться. Лишь только я останавливался, меня бросало в липкий омерзительный пот. Стараясь избежать этого кошмара, я зачастил в прохладный душ