Нам хорошо известно о существующей дискуссии о соотношении таких понятий, как «законные», «охраняемые законом», «юридические», «правовые интересы»[398].
Тем не менее принимавшие участие в дискуссии ученые свои позиции по указанному вопросу выстраивали, в первую очередь руководствуясь позитивистским подходом к праву. Не отрицая того, что и в рамках даже такого узкого подхода интерес может пониматься по-разному, в рамках нашего исследования под правовым интересом будет пониматься такой интерес, который может быть и не учтен позитивным правом или даже запрещен им, но соответствует праву в широком его смысле. Однако и ему суд (исходя из его роли в обществе, о которой мы писали ранее) должен давать защиту путем его выявления, признания его значения и правовой силы и обеспечения реализации[399].
В отношении «охраняемых законом интересов» нужно понимать следующее. Определенные интересы, которым придается правовое значение, не нуждаются или даже не могут олицетворяться через субъективные права. В чем конкретно заключается законный интерес, зачастую несложно понять из положений закона, регулирующих общественные отношения определенным образом и делающих возможным инициирование судебного процесса лицами, не являющимися субъектами какого-то правоотношения, в защиту своих, а не чьих-то чужих интересов. Именно такой интерес становится объектом защиты в случае судебного признания недействительности сделок, которое в ряде ситуаций возможно и не по иску их сторон[400], незаключенности договора и во многих других.
Далее заметим, что в ходе развития права возникновение таких явлений, как правоспособность и субъективные права, имело очевидный практический смысл. Потребность в них есть тогда, когда наиболее полноценная реализация интереса происходит посредством конструкции правоотношения, субъекты которого, как правило, определены, и более того, понятно, кто и в какой мере может (субъективное право) и (или) должен (субъективная обязанность) действовать. Исключение составляют абсолютные правоотношения, в которых конкретно определяемой является лишь одна из сторон[401].
Однако в ряде случаев учитываемые правом интересы могут реализоваться и вне участия их носителей в конкретных правоотношениях. А иной раз вообще нет никакой практической целесообразности в признании за носителями интересов правоспособности. Ведь даже если ее за ними признать, а следовательно, допустить их участие в правоотношении, то в реальности они будут абсолютно неспособны ни осуществлять права, ни исполнять обязанности. Реализация их интереса в таких случаях происходит не через вступление в правоотношение и, соответственно, конструкцию субъективного права, а при условии невоспрепятствования ей. В свою очередь, объективное право может дозволять такую реализацию и воспрещать любым субъектам ей препятствовать[402].
Носителем
<p>397</p>
Положения ГПК РФ (ст. 2) о «законных интересах» как объектах защиты порой становятся объектом нападок со стороны отдельных ученых. Например, Е.А. Крашенинников писал, что в «статьях ГПК РФ, разработчики которых оказались не способны уяснить себе суть дела, речь должна идти о защите не законных, а охраняемых законом интересов». «Некоторые интересы, как, например, интерес собственника во владении, пользовании и распоряжении своей вещью, интерес покупателя в передаче ему купленной вещи и т. д., признаются законом посредством наделения заинтересованного лица соответствующим субъективным гражданским правом. Интерес, получивший признание со стороны закона путем предоставления его носителю субъективного гражданского права как средства удовлетворения этого интереса, я называю законным интересом. Вместе с тем существуют и такие интересы, признание которых не сопровождается наделением заинтересованных лиц как носителей этих интересов субъективными гражданскими правами. К ним, в частности, относятся интересы, упомянутые в п. 2 ст. 39 Семейного кодекса Российской Федерации… но эти интересы также не являются и интересами, лишенными юридического значения, поскольку они могут повлиять на содержание выносимого судом решения. Предоставляя в случае спора каждому из супругов в целях удовлетворения интереса в преобразовании его имущественно-правового положения право требовать раздела общесупружеского имущества, закон управомочивает суд, осуществляющий раздел имущества, отступить от начала равенства долей супругов в их общем имуществе исходя из интересов несовершеннолетних детей и (или) заслуживающего внимания интереса одного из супругов. В отличие от интереса супруга в преобразовании его имущественно-правового положения интересы, о которых говорится в п. 2 ст. 39 СК РФ, не связаны с какими-либо субъективными гражданскими правами как средством их удовлетворения и, следовательно, не являются законными интересами (в ранее разъясненном смысле); но эти интересы также не являются и интересами, лишенными юридического значения, поскольку они могут повлиять на содержание выносимого судом решения. Интерес, признанный законом в качестве обстоятельства, которое может или должно учитываться правоприменительным органом при разрешении соответствующего дела, я называю юридически значимым интересом. Охраняемый законом интерес есть законный интерес. Однако не всякий законный интерес является охраняемым законом интересом. Для того чтобы интерес в результате его признания со стороны закона мог приобрести статус охраняемого законом интереса, должны быть выполнены условия двоякого рода. Гражданско-правовое признание интереса, выражающееся в предоставлении субъективного права, происходит посредством наделения заинтересованного лица либо регулятивным, либо охранительным субъективным гражданским правом. Регулятивное субъективное гражданское право призвано опосредствовать нормальное развертывание упорядочиваемого им общественного отношения, при котором соответствующий интерес осуществляется беспрепятственно. В связи с этим он не нуждается в правовой защите и не может выступать ее предметом. Отсюда с полной ясностью видно, что ни один из интересов, удовлетворяемых при посредстве регулятивных субъективных гражданских прав, не способен конституироваться в качестве охраняемого законом интереса. Такой способностью могут обладать только интересы, обеспеченные охранительными субъективными гражданскими правами. Итак, первым условием превращения интереса в охраняемый законом интерес является предоставление его носителю охранительного субъективного гражданского права. Второе существенное условие, необходимое для того, чтобы интерес мог приобрести статус охраняемого законом интереса, состоит в том, что обеспечивающее его удовлетворение охранительное субъективное гражданское право должно быть направлено на защиту этого интереса. В противном случае удовлетворяемый при посредстве охранительного субъективного гражданского права интерес не будет противостоять этому праву в качестве охраняемого законом интереса. Например, интерес собственника в выдаче ему вещи незаконным владельцем, или, что одно и то же, интерес собственника в защите права собственности от посягательства, связанного с лишением владения, хотя он и смыкается с охранительным субъективным гражданским правом (правом на виндикацию вещи), не приобретает качества охраняемого законом интереса, так как право на виндикацию вещи есть средство защиты права собственности, а не интереса в его защите. Напротив, это качество присуще интересу соответствующей стороны оспоримой обязательственной сделки в восстановлении своего правового положения путем прекращения порожденных сделкой субъективных гражданских прав и обязанностей именно благодаря тому, что обеспечивающее удовлетворение этого интереса право на оспаривание сделки вместе с тем является и средством его защиты. Таким образом, для приобретения интересом статуса охраняемого законом интереса необходимо, во-первых, чтобы он получил признание со стороны закона путем наделения заинтересованного лица охранительным субъективным гражданским правом и, во-вторых, чтобы это право было направлено на защиту данного интереса. Сообразно с этим охраняемый законом интерес определяется как интерес, получивший признание со стороны закона путем предоставления его носителю охранительного субъективного гражданского права как средства защиты этого интереса. Выявление правовой природы охраняемого законом интереса свидетельствует о научной необоснованности ст. 2, ч. 1 ст. 3, ч. 1 и 2 ст. 4 и некоторых других статей Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее – ГПК РФ) в той их части, где говорится о защите „законных интересов“. Как явствует из предыдущего изложения, понятием „законные интересы“ охватываются три группы интересов: 1) интересы, признанные законом путем предоставления заинтересованным лицам регулятивных субъективных гражданских прав; 2) интересы, получившие признание со стороны закона посредством наделения их носителей охранительными субъективными гражданскими правами, которые не направлены на защиту этих интересов; 3) охраняемые законом интересы. При этом интересы, входящие в первую группу (например, интерес собственника во владении, пользовании и распоряжении своей вещью), и интересы, составляющие вторую группу (например, интерес собственника в защите права собственности от посягательства, связанного с лишением владения), не могут подлежать правовой, в том числе судебной, защите. Из всех законных интересов предметом такой защиты могут выступать только охраняемые законом интересы». Крашенинников Е.А. Правовая природа охраняемого законом интереса // Вестник ВАС РФ. 2010. № 5. С. 72–80.
К сожалению, мы не можем позволить себе подробный разбор обозначенной выше позиции ученого, однако не хотим и вовсе ее игнорировать. Упрекая разработчиков ГПК РФ в «неспособности уяснить суть дела» Е.А. Крашенинников сам, по-видимому, не до конца разобрался в его сути. Им, в частности, искусственно разделяются интерес в рамках «нормального развертывания» правоотношения и тот, который имеется в случае правонарушения. В действительности тот самый интерес, который беспрепятственно реализовывался до нарушения, остается самим собой и вследствие нарушения и, конечно же, защищается за счет «расчистки» судом пути его реализации.
Указанный ученый безмерно обедняет понятие защиты интересов в частности тем, что без каких-либо научных оснований иссекает из нее тот эффект, который возникает в результате применения судом п. 2 ст. 39 СК. Хотя, думается, даже из самой формулировки п. 2 ст. 39 СК РФ следует, что закон охраняет, а суд защищает – путем отступления от начала равенства долей супругов в общем имуществе – интересы абсолютно конкретных лиц.
Наконец, Е.А. Крашенинников безапелляционно утверждает, что в случае любого правонарушения возникает «охранительное гражданское право». С его помощью охраняются регулятивные субъективные права, а в случае их отсутствия – охраняемые законом интересы. Такие субъективные охранительные гражданские права возникают, по его мысли, даже при недействительных сделках – ими являются «права на оспаривание сделки».
Однако в действительности искусственность такого охранительного права и, соответственно, ненужность его выделения очевидны. Если следовать предложенной Е.А. Крашенинниковым логике, то получается, что охранительное правоотношение между сторонами сделки имеется, не только когда речь идет об оспоримой, но также и о ничтожной сделке. Соответственно получается, что в силу отсутствия возникающего из ничтожной сделки правоотношения автоматически возникает охранительное правоотношение по признанию такой сделки недействительной. Видимо, точно такой же алгоритм подразумевается и в случае незаключенного договора, при котором по такой логике должно возникать охранительное правоотношение по признанию его незаключенным. Однако каким практическим целям служит подобная конструкция правоотношений, из рассуждений Е.А. Крашенинникова так и не становится ясно.
Тем не менее никаких охранительных правоотношений не существует. В случае ничтожности сделки или незаключенности договора у несостоявшейся стороны правоотношения может иметься правовой интерес в том, чтобы считаться им не связанной, который вследствие этого и защищается судом при удовлетворении соответствующего иска.
Заметим также, что конструкция «охранительного правоотношения», содержанием которого является право «стороны» несостоявшейся сделки признать ее недействительной и, по-видимому, обязанность другой ее «стороны» такую сделку оспорить, ущербна еще и потому, что сделку недействительной признают не ее стороны, а суд. Понуждать к этому сторону сделки очевидно бессмысленно. Однако, конечно же, суд нельзя признать стороной охранительного (напомним, материального) правоотношения как минимум потому, что в таком случае он не сможет рассматривать спор из правоотношения, стороной которого он сам является.
Подробную критику «охранительных правоотношений» см.: Сергун А.К. Некоторые итоги развития теории охранительных правоотношений // Проблемы защиты субъективных прав граждан и организаций в свете решений XXVII Съезда КПСС: Сб. научных трудов / ВЮЗИ. М., 1988. С. 58–67; Она же. Некоторые итоги развития теории охранительных правоотношений // Вестник Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА). 2021. № 12. С. 231–240.
Наконец, замечу, что разработчики ГПК РФ, разумеется, не играли в термины и под «законным интересом», по сути, подразумевали любой интерес как опосредованный субъективным правом, так и не опосредованный им, однако способный быть предметом судебной защиты.
Недостаток формулировки «законные интересы» заключается лишь в том, что под такими интересами, скорее всего, подразумевают лишь такие, которые соответствуют закону, хотя, по нашему мнению, объектами судебной защиты также должны выступать и правовые интересы, не соответствующие и даже порой нарушаемые позитивным правом (законом).
<p>398</p>
Р.Е. Гукасян считал, что в широком смысле понятие «охраняемый законом интерес» охватывает как интересы, опосредованные субъективным правом, так и не опосредованные. В узком же смысле под такими интересами понимаются «социальные потребности, взятые законом под свою охрану не путем наделения носителя интереса материальным субъективным правом, а путем предоставления ему (или же другим лицам) права прибегнуть к судебной или иным правовым формам защиты». При этом профессор Гукасян обращал внимание на то, что в научной литературе и практике охраняемые законом и правовые интересы зачастую отождествляют, тогда как, по его мнению, такие интересы нетождественны. Охраняемые законом интересы могут быть и не правовыми, а духовными, экономическими, политическими, а правовые могут и не охраняться законом, если они являются результатом противоправных действий. «Так, интерес лица в нотариальном удостоверении договора купли-продажи жилого дома, приобретенного в обход закона, является правовым, но не охраняемым законом…» Соответственно, согласно такому подходу правовой интерес – это интерес в совершении юридически значимых действий, в возникновении правовых последствий. Гукасян Р.Е. Охраняемый законом интерес как предмет судебной защиты // Ученые труды Саратовского юридического института. Саратов, 1969, Вып. 3. С. 166–179; Он же. Проблема интереса в советском гражданском процессуальном праве: Автореф. дисс… д-ра юрид. наук. М., 1971. URL: https://www.prlib.ru/item/360946.
<p>399</p>
Следует обратить внимание, что наличие и допущение защиты интересов, не опосредованных субъективными правами, в современной доктрине практически общеризнано. Тем не менее отдельные авторы полагают, что использование в отечественном законодательстве категории «законный интерес» противоречит принципам «реального права». Е.А. Михайлова пишет, что наличие такого интерса у субъектов российского права носит исключительно декларативный характер, поскольку нигде не определено его понятие, не выделены конкретные интересы организаций и граждан, не определены процессуальные средства их защиты. Положение ГПК РФ, относящееся к объектам защиты «законных интересов», противоречит ч. 1 ст. 46 Конституции, в которой говорится лишь о гарантированности судебной защиты прав и свобод. См.: Михайлова Е.А. Процессуальные формы защиты субъективных гражданских прав, свобод и законных интересов в Российской Федерации: судебные и несудебные: Дисс… д-ра юрид. наук. М., 2013.
Конечно, с указанным автором согласиться невозможно. Обратим внимание лишь на отдельные положения. В законе отсутствует не только определение понятия «законный интерес», но также и таких понятий, как «субъективное право» и «свобода», существование которых никем не ставится под сомнение, в том числе и самой Е.А. Михайловой. В действительности бывает немало случаев, когда речь идет не о правах, а об интересах. И, конечно, исключать такие интересы из числа объектов судебной защиты недопустимо.
Вызывает недоумение утверждение Е.А. Михайловой, что положение ГПК РФ, перечислившее среди объектов защиты также и законные интересы, противоречит Конституции РФ.
Во-первых, если вести речь о букве Основного закона, то положение, содержащееся в его ст. 46 (о котором пишет указанный автор), отнюдь не запрещает защиту законных интересов наряду с субъективными правами и свободами, а лишь определяет, что судебная защита прав и свобод – гарантируется. Соответственно, положения отраслевого законодательства, включающие в число объектов защиты также и законные интересы, попросту дополняют конституционные положения, а не нарушают их. Думается, то обстоятельство, что в тексте Конституции говорится о правах и свободах, связано в первую очередь с попыткой ее разработчиков акцентировать внимание на необходимости их реальной, а не мнимой защиты. Предпосылкой этого являлось то обстоятельство, что, как известно, в советский период многие права, а также свободы человека декларировались, но в реальности никак не обеспечивались и, соответственно, при их нарушении не защищались.
Во-вторых, даже если бы положения отраслевого законодательства не перечисляли бы «законные интересы» среди объектов судебной защиты, то основываясь на том, что государство обязано ее обеспечивать, такие интересы, конечно же, все равно должны были быть включены в число ее объектов.
Более того, считаем, что, поскольку права человека являются обязательным компонентом права и на этом согласно гл. 2 основывается также и действующая Конституция РФ, а как уже неоднакратно обращалось внимание в настоящей работе – через такие права обеспечивается реализации многих интересов, включая общественные, которые могут и не быть учтены конкретными положениями позитивного права или даже нарушаться ими, то, соответственно, и защита таких неучтенных интересов, по сути, гарантируется Конституцией РФ.
<p>400</p>
Отчетливо это видно при удовлетворении исков кредиторов должника о признании недействительными совершенных им в преддверии банкротства сделок. Защищаемым в таких случаях является интерес кредиторов в возвращении имущества должника с целью включения его в конкурсную массу последнего, за счет которой кредиторы смогут удовлетворить свои права требования к нему.
Аналогичным образом защищаются и интересы участников юридического лица в сохранении их имущества в случае удовлетворения их исков об оспаривании сделок организации и возмещении ей убытков, поскольку несмотря на то, что имущество юридического лица и его участников обособленно, стоимость активов юридического лица напрямую влияет на стоимость имущества (имущественного права) участника – акций, долей в уставном капитале. Верно рассуждает Д.Ю. Ионова, которая пишет, что «предъявляя иск о возмещении убытков, причиненных корпорации в результате действий органа управления, участник преследует интерес возместить причиненный ему ущерб за счет снижения величины чистых активов и размера прибыли, которую он может получить от участия в корпорации». См.: Ионова Д.Ю. К вопросу о необходимости косвенных исков как способа защиты прав участников российских корпораций // Актуальные проблемы современных форм защиты прав и свобод человека и гражданина: Сб. научн. ст. и тезисов по мат-лам Международн. научно-практ. конф., Великий Новгород, 23–24 марта 2017 г. В. Новгород, 2017. С. 205–206. Подробное обоснование этой позиции см.: Казиханова С.С. Проблема верного определения процессуального положения корпорации и ее участников, их процессуальных прав и обязанностей по косвенным искам // Законы России: опыт, анализ, практика. 2021. № 9. С. 42–57. Сверх того заметим, что в связи со сказанным вряд ли уместно называть подобного рода охраняемые и защищаемые судом интересы и предъявляемые с этой целью иски косвенными, поскольку очевидно, что, обращаясь в суд, истец пытается напрямую, а не как-либо опосредованно защитить свой интерес, хотя одновременно с этим чаще всего непосредственным объектом защиты оказывается также и интерес самого юридического лица.
<p>401</p>
В определенной мере можно сказать, что именно потребность в конкретике послужила причиной появления искусственных юридических личностей (создаваемых людьми или другими искусственными личностями), так как аккумулирование определенного рода интересов множества лиц, считая каждого из их носителей правообладателем (или обязанным лицом) в отношениях с контрагентами, было очевидно практически неудобно как для самих таких лиц, так и любых других акторов общественных отношений. Соответственно, для реализации (как правило) множества совокупных интересов (например, в получении дохода), в частности, стали создаваться организации, которые должны были служить интересам (удовлетворять интересы) их создателей, признаваемые при этом самостоятельными юридическими личностями, также способными иметь свои юридические интересы и вступать в правоотношения. При этом такие интересы организаций, конечно же, не заменяли собой интересы их создателей, поскольку реализация интересов искусственной личности в разных конкретных правоотношениях в конечном итоге вела и к удовлетворению интересов учредителей.
<p>402</p>
Вряд ли стоит считать продуктивной идею Е.С. Смагиной о необходимости выделения наряду с «правоспособностью» так называемой интересоспособности. Смагина Е.С. Участие государства в современном цивилистическом процессе: моногр. М., 2021. С. 268; Она же. Теоретико-практические проблемы участия государства в современном цивилистическом процессе: Дисс… д-ра юрид. наук. Саратов, 2022.
Интерес у различных акторов либо имеется, либо отсутствует, способность к обладанию им предопределена природой носителя, а также его положением в системе общества. Право может лишь признавать значение интересов или же считать их юридически незначимыми или даже противоправными, но определить способность к обладанию ими оно не в состоянии.
