Получается, что изменения законодательства, которые преподносились их разработчиками как учитывающие принципы и задачи судопроизводства и которые должны его оптимизировать, в реальности привели к тому, что абсолютное большинство дел стало рассматриваться судами вне действия таких принципов, вне гарантированного достижения задач судопроизводства, а по сути – вне правосудия. Интересна в этом ключе точка зрения Л.А. Тереховой. Она пишет: «Доминирование упрощенных форм производства – не решение проблемы, поскольку, решая вопрос о сроках рассмотрения дела, законодатель забывает о главном в профессии судьи: умении провести открытое, развернутое судебное заседание с исследованием всех обстоятельств по делу при участии лиц, участвующих в деле». Л.А. Терехова также замечает, что «можно взглянуть иначе на природу приказного (и упрощенного) производства. Это правосудие, только оно бесконтактное. Суд при рассмотрении дела не проводит судебное заседание и не контактирует с лицами, участвующими в деле, но он „контактирует“ с представленными доказательствами и разрешает дело по существу». Представляется, что таким минимальным объемом процедур, сохраняющим сущность разбирательства дела судом, является доказательственная деятельность и непременное сохранение всех ее элементов, включая (что для приказного и упрощенного производств важнее всего) исследование доказательств судом. Гарантией может быть только мотивированный судебный акт, на страницах которого и развернется «дискуссия» суда с доводами сторон, только из судебного акта может быть понято, работал судья с доказательствами или нет[346]. В отношении данной позиции заметим, что, если даже исходить из абсолютной добросовестности судьи, более чем сомнительно считать полноценным исследованием доказательств ознакомление судьи с документами без какого-либо привлечения к этому процессу заинтересованных в деле лиц. Ведь участие таких лиц в исследовании доказательств помогает суду в их всесторонней оценке, заинтересованные лица зачастую обращают внимание суда на такие нюансы, которые в ином случае легко оставить без внимания[347]. Далее заметим: в российских реалиях при отсутствии контакта сторон с судом в действительности нет никаких гарантий того, что суд пусть и самостоятельно, но с особой тщательностью изучит имеющиеся в деле доказательства, как это должен делать именно суд, а не любой иной орган при рассмотрении каких-либо административных дел. Ситуация качественно не изменится, если даже закон будет обязывать мотивировать судебные акты, вынесенные в упрощенных процедурах. Несмотря на всю важность мотивированных постановлений не стоит забывать, что мотивировать их можно по-разному. Тем или иным образом мотивируют
| Автор: | Дмитрий Александрович Туманов |
| Издательство: | Издательский дом «Городец» |
| Серия: | |
| Жанр произведения: | |
| Год издания: | 2024 |
| isbn: | 978-5-907762-42-8 |
Отсутствие возможности выбирать между ординарным и упрощенными процедурами критиковал также С.В. Моисеев. См.:
См.:
Терехова Л.А. Бесконтактное правосудие // Актуальные проблемы гражданского процессуального права: сборник материалов Международной научно-практической конференции, посвященной 80-летию со дня рождения А.Т. Боннера.
Живой контакт заинтересованных лиц в рамках устного процесса обеспечивает возможность наиболее полного, объемного разбора дела. Очень давно автор этих строк был свидетелем следующей ситуации. В рамках судебного заседания по иску медицинской организации об оплате оказанных медицинских услуг ставился вопрос о причинах отсутствия в деле информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство пациента в отношении проведенной ему полостной операции, которое в соответствии со ст. 20 ФЗ от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» (далее – Закон) по общему правилу должно быть получено до ее проведения. Представитель истца пытался убедить суд в том, что отсутствие соответствующего согласия объясняется тем, что медицинское вмешательство было необходимо пациенту для устранения угрозы его жизни. В соответствии с ч. 9 ст. 20 указанного закона медицинское вмешательство без согласия гражданина допускается, если оно необходимо по экстренным показаниям для устранения угрозы жизни человека и если его состояние не позволяет выразить свою волю. По мнению представителя истца, в ст. 20 указанного Закона перечисляются самостоятельные основания, при которых соответствующее согласие не требуется. Замечу, изначально казалось, что судья склонен согласиться с подобным толкованием закона. Выступая в судебном заседании, ответчик обратил внимание суда на то, что истец пытается исказить смысл нормы, содержащейся в ч. 9 ст. 20 Закона, он практически упросил суд в судебном заседании ознакомиться с обсуждаемыми положениями закона, обратил внимание суда на роль союза «и» в предложении в данном конкретном случае, что в конечно итоге убедило суд в том, что проведение операции без согласия пациента возможно лишь при одновременном наличии двух указанных в статье обстоятельств. При этом указанная позиция ответчика сообщалась суду в письменных объяснениях на исковое заявление. Вероятно, эти объяснения были прочитаны судом недостаточно внимательно, хотя можно предположить, что в данном случае, как и во многих сходных случаях, обычному человеку проще понятно выразить свою мысль, а уж тем более донести ее до слушателя – при личном контакте и в устной, а не письменной форме. Указанный случай раз и навсегда убедил меня в том, что истинное правосудие существовать не может вне обеспечения возможности непосредственного устного общения заинтересованных лиц – которыми могут быть простые граждане – с судом.