Я залезла на верхнюю полку. Мы ехали в отдельном купе, и я могла перепрыгивать с одной полки на другую, словно мартышка с ветки на ветку. Мама ушла за чаем и ужином в вагон-ресторан. Папа закрыл глаза и, подперев голову руками, что-то мурлыкал.
– Ты слышишь? – спросил он.
Я слышала много всего. Но что именно слышал папа?
– Стук колес. Совсем как метроном. Такая простая бесконечная музыка.
«Раз-два-три» – стучали колеса, как будто билось сердце поезда. Папа достал из папки ноты и начал что-то записывать. К стуку добавились шелест бумаги и вздохи композитора.
Дверь открылась, и в купе, обгоняя проводницу и маму, вплыл поднос. Густые кудри пара вились над стаканами чая в гордых подстаканниках. Подмигивала хрусталем вазочка с тушеными баклажанами. Дышала теплом большая тарелка риса для папы. Свежо вздыхали нарезанные огурцы и помидоры. Тонко намекало о себе печенье с апельсиновым джемом и шоколадом.
Но мне совсем не хотелось есть. Я улеглась на своей полке с книгой и очень быстро уснула. А когда проснулась, за окном было уже зеленоватое утреннее небо. Рядом с поездом, искрясь, бежало море.
Балкон
Пансионат «Морской» встретил нас красными дорожками и запахом кофе и пирожных. На холодных мраморных ступенях разлегся лабрадор цвета пломбира. Он пускал слюни – старенький был, наверное. Но при виде папы пес сел, вытянулся в струнку и приветственно гавкнул, будто признав в нем знаменитого музыканта. Папа кивнул в ответ, оставив у входа наш багаж.
Синяя, как море, бархатная стойка сияла от улыбки администратора. Он замахал нам рукой: «Аркадий! Дорогой Аркадий! Мы вас ждали!»
Чемоданы исчезли вместе с носильщиком и его высокой тележкой, похожей на золотую клетку. Паспорта распахнули страницы, сообщая о папе с мамой все, что требовалось. А я смотрела на море. Оно было совсем рядом, за колоннами крыльца, набережной и пляжем, и махало мне прямо как администратор. Нужно срочно искупаться!
Я шепнула маме, что ужас как хочу на пляж. «И я», – тоже шепотом ответила она. Еще бы, у нее в чемодане лежало шесть купальников!
Наш номер с видом на море был на третьем этаже. Он будто дразнился, показывая всем снаружи полукруглый балкон-язык. Кроме спальни родителей, там оказалась отдельная комната для меня. Совсем не детская, уютная, с голубыми обоями и шуршащими тяжелыми шторами. А еще – гостиная с тем самым балконом.
Мама принялась раскладывать вещи. Я переоделась в купальник и намазалась солнцезащитным кремом. А папа исчез.
На столе лежала записка, написанная нервным почерком:
«Ушел искать инструмент.
До встречи на ужине».
Просто прелесть
Вы замечали, что на море солнце садится раньше, чем в городе? В первый вечер нашего путешествия мы с мамой лежали у воды дольше всех: