Понять не захотела —
ей больше некого любить!
В горячке вдруг она слегла
и очень скоро умерла.
Ах, райский сад,
Ах, райский сад,
Там бродит лишь моя
невеста,
Где звёзды с милой говорят,
Но для меня там нет уж места.
Гармония обмана…
Без гусеницы нет и
мотылька,
Без стебля ведь не будет
и цветка…
А может хаос,
как предстадия порядка,
Богатство,
как предстадия упадка.
В гармонии
не может быть изъяна.
Стихия жизни —
в ней гармония обмана.
Голгофа
Смеялась и гоготала,
Топтала и наезжала,
Брюзжала и
кровь лакала.
И всё же
ей было мало…
ТОЛПА!
Распни! —
кричала.
Была же сера,
как серость,
Пред ней
мне уже не пелось.
Седая, немудрая седость,
Младая, недобрая младость.
Им зрелище было в радость.
Распни! —
гоготали толпы
На первой его ГОЛГОФЕ!
Жара…
И страстная седмица,
И тело его в
гробнице,
Не видит?!
Мрачны их лица,
А что по челу
струится?
– ТОЛПА! – ЖЕСТОКОЙ была и
ПЬЯНОЙ,
Собакой цепной, окаянной,
Прокаженной была, бестыжей,
Развратной, уродиной рыжей,
Золотым и холёным отродьем,
Бросавшим в меня перья-копья,
Стрелявшим мне в спину,
В затылок,
Вместо хлеба,
дающей обмылок…
Мне оскомой сводило скулы,
Мне истомой давило губы…
Но, – РАСПНИ! —
гоготали толпы,
У креста на его ГОЛГОФЕ…
Грачи…
Прилетели мои грачи
к ночи,
Зачернили своим углём
очи.
Ночь, как львица,
мороз клубится,
А они в чёрном шёлке,
птицы…
Время верьте,
Распорядится, птицы,
Свету УТРА на ночь
пролиться.
Пусть звенит тетива
зарницы,
Стрел из солнца
не бойтесь, птицы…
Гумилёву, Цветаевой…
Судный день наконец-то
настанет,
Свечку поэтам кто-то поставит,
Сразу ль погаснет свеча
восковая?
Краток их день был, Россия?
Днём или ночью
к столетию судеб,
Свечки зажжёт им людская молва.
И ни за что их Россия
погубит,
Слишком у них тяжела
голова?
Тонкие руки и лёгкие
дроги
Нет,