– Отдай меня вместе с ним.
– Нет.
– Он мой брат! Я хочу быть с ним, что бы там ни было!
– Ты не понимаешь.
– О, в этом ты прав! Я ни черта не понимаю! Сегодняшний день – это не моя жизнь! Я прилетела к Глебу, потому что выдохлась. Он – все, что у меня есть! Больше никого на всем белом свете! Так что это ты не понимаешь!
– Если кто-то и может тебя понять, то это как раз я.
– Тогда не отдавай его, пожалуйста! – мне удалось поднять на него глаза. Из-за слез все двоилось и прыгало. – Умоляю тебя, Горан!
– Я должен. Ради сестры. Ты сделала бы то же самое ради брата.
Так и есть. Сделала бы.
Мы молчали. Противное ощущение, когда воздух словно сгущается, время пробегает мимо, секунды утекают сквозь пальцы, а до того момента, когда все изменится безвозвратно, остается совсем ничего.
– Твои руки нужно перебинтовать. – Тихо сказал Горан.
Время истекло.
– Можно с ним попрощаться? – я изо всех сил старалась остаться спокойной, но легкие словно распирало изнутри. – Пожалуйста. – Из груди вырвался всхлип, и пришлось затаить дыхание, чтобы не впасть в истерику.
– Да.
– Спасибо. – Я проглотила горький комок, вышла из машины и сразу упала. Он попытался поднять меня. – Не надо. – Дрожащие ноги едва держали тело, которое трясло из-за нервного перенапряжения. – Дойду сама.
Глеб поднял голову, когда я подошла. Выражение этих глаз мне не забыть никогда. Сжать бы его в объятиях и никому не отдавать! Крепко-накрепко зажмуриться и усилием воли переместиться в детство, в наш маленький деревянный дом, сесть у печки, накрыться одной дедовой фуфайкой на двоих и смотреть на огонь. Наш крошечный мир, безопасный, уютный, только наш!
Я упала перед Глебом на колени и осторожно обняла. Он пах кровью. Волосы были покрыты засохшей коркой. Брат уткнулся лбом в мое плечо.
– Сайчонок, прости меня.
– Все хорошо, родной.
– Я погубил нас обоих. Умоляю, прости меня!
– Я прощаю, прощаю, прощаю. Все хорошо.
– Из-за меня умерла Гуля.
– Не из-за тебя.
– Из-за меня! Это только моя вина, моя гордыня!
– Нет, успокойся, это не так.
– Она носила мое дитя, Сайчонок. Я убил их обоих.
Неимоверным усилием воли мне удалось сдержать стон.
– Глеб, ты веришь в Бога. Значит, на то была его воля. Так?
– Его воля… – Повторил брат. Потом поднял голову и горячо зашептал, – Саяна, беги от него, как только сможешь, беги! Слышишь меня? Слышишь? – он схватил меня за плечи и начал трясти, повторяя одно и то же. – Беги! Драган – исчадие ада! Слышишь? Беги!
Еще одна машина подъехала к нам, и мое сердце оборвалось.
– Глеб, они уже идут. Я люблю тебя, родной! Вот возьми, – не знаю даже, зачем, я сунула в его карман стеклянный голубой глаз, который дал Музафер. Нет, знаю. Пусть с ним будет хотя бы моя частичка, когда… – Я едва успела поцеловать брата в щеку, как чьи-то руки бесцеремонно оторвали его от меня и поволокли к подъехавшей машине. – Глеб!