Переселенцы. Маргарита Романова

мне крикнуть, чтобы прекратила раскачивать), а я продолжаю, ликуя в душе. Когда мы приподнялись настолько, что качели сделали «солнце», я увидела, как с моей стороны одна проволока обломилась, и другая вот-вот тоже оборваться может. Я успела схватиться и повиснуть на другой целой проволоке. Мы с таким свистом летели вниз… Я упала на землю плашмя, мимо меня пронеслась доска, набитая гвоздями. Доска больно ударила по голове. Хорошо одно, что все гвозди были загнуты и забиты в доски. Но всё равно голова была пробита. Я почувствовала, как кровь стекает по моей щеке. Пацан рядом лежал, но удивительно, у него не было даже царапин. Старшая сестра рванула к нему, а не ко мне. Помогла ему подняться, а сама вся в слезах, так за него переживала. Свой авторитет в глазах сестры он не уронил. Весь месяц я ходила на перевязки. Сказали, чтобы не мочить, а я разве удержусь – лето без речки!

      Мама еще чаще стала болеть, и я придумала, как немного привлечь её внимание. На соседней улице один мальчик заболел коревой краснухой. Я купила в магазине четыре шоколадных конфетки (вернее, обменяла на четыре куриных яичка). Прихожу к больному. Я в очереди третья. Значит, не я одна была обделена вниманием родителей. Захожу в тёмную комнату, окна завешаны одеялом. Вижу, лежит измождённый пацан, весь в красных неприятных пятнах по всему телу. Рядом с кроватью стоит табурет. На нём всякие вкусняшки: банки с компотом из персиков, вафли, печенье и причудливые пряники.

      «Вот, – думаю я, – у меня тоже такие же будут!»

      Нащупываю протянутую горячую слабенькую влажную ладонь мальчика, а другой рукой под подушку кладу одну конфету. Мне сказали, что надо ухватиться за мизинчик больного своим мизинцем, приговаривая заветные слова, тогда и тебе болезнь достанется.

      Ходила раза три, но безуспешно. Не могу заболеть, хоть тресни. Тогда решила сбегать на Енисей искупаться в ледяной воде. Сидела в воде до посинения. У меня в кармане была ещё одна конфетка.

      Родителей мальчика не было дома – на работе. Захожу к нему. Держусь за мизинец и прошу на меня покашлять для большего эффекта. Утром проснулась от того, что меня жуть как морозит. Градусник показывает заветные 39 градусов. Я так обрадовалась. Приходят мама и отец. Озадачены. Самая крепкая – и свалилась. Прибежала фельдшер, у нас врача не было в деревне. Велела окна завесить, а сестер перевести на время, пока я болею, в другую комнату. На табуретке уже стояли и лежали вкусняшки. Температура поднималась, я покрылась красными пузырьками. Голова так трещала, что звон стоял в ушах. Во рту такая сухость и губы до крови потрескались

      Мама от переживаний опять слегла в больницу. Да ей всё равно бы запретили со мной находиться! Она мне всё говорила: «Надо жить! Надо жить дальше!»

      Лежу одна, с улицы раздаются веселые голоса ребятишек. Гляжу на табурет, полный вкусняшек и понимаю, что не хочу ничего. От большой температуры у меня сводило ноги и руки судорогой. Слышу, за дверью