– Когда-нибудь я придумаю такую штуку, которая взорвет Скино в клочья, и от твоего города ничего не останется, -угрожал Виктор. Он был немного себе на уме, но все, кроме Александра, к этому уже давно привыкли.
– Тогда я поймаю тебя и оторву тебе уши, – равнодушно ответил Александр.
– Тебе меня ни за что не догнать, ведь я бегаю втрое быстрее тебя!
– Я прямо сейчас тебя догоню!
Спорщики срываются с места и бегут наперегонки. Александр без труда настигает обидчика и опрокидывает его на спину. В глазах Виктора ненависть и презрение ко всему человеческому ролу и в частности к Александру. Он лягается и отбивается своими слабыми руками. Потом он плачет. Александру стыдно, ведь он не хотел обижать маленького уродца. Виктор самый слабый мальчик в их группе. Но злости и мстительности этого «головонога» хватило бы на десятерых. Виктор частенько «пускает ветры», поэтому в группе его прозвали «Хорьком».
– Ты догнал меня только потому, что я этого захотел, – через минуту заявляет это маленькое чудовище. – Если бы я не поддался, ты бы меня ни за что не догнал.
Александру неохота спорить. Он уже давно убедился, что каждый раз Виктор придумывает для себя какое-то оправдание.
Александр живет в интернате при Лицейском центре уже вторую неделю.
Лицейский центр – это громадная серая коробка из пенобетона, в тени от нее никогда не тает лед. Центр подключен к автономной системе жизнеобеспечения и обнесен гигантской сферой из пластика, через которую в ясную погоду можно разглядеть огни и строения Ярмоса – самого большого марсианского города. Центр – это несколько десятков этажей с секциями для малолетних негодяев, которые только тем и занимаются, что дерутся друг с дружкой и разрисовывают стены своих комнат-боксов цветными мелками. Старшие Наставники появляются здесь редко, а уж если появляются, то всегда в сопровождении какого-нибудь кибернетического ублюдка или служащего Департамента с парализующей дубинкой в руках. Здесь не так уж и плохо можно устроиться, однако воскресные дни лицеисты предпочитают проводить где-нибудь в другом месте.
Вначале Александр не испытывал никаких чувств по поводу того, что ему пришлось покинуть дом и Мориса на долгих пять месяцев. Но вот прошли первые несколько дней. Любопытство 12-летнего мальчика было отчасти удовлетворено увиденным и услышанным, и Александр вдруг неожиданно для самого себя испытал первый щемящий приступ неподдельной тоски. Словно чугунные шипы неожиданно сжали его маленькое сердце, и с этой болью в груди Александр прожил еще несколько дней. Он понял, наконец, что отец его покинул этот мир навсегда, что маленький лохматый Морис никогда больше не явится к нему ласковым пушистым комочком, а лишь при случае слабо вильнет