– Сколько ему лет? – наконец выдавил он.
Сяосун понял его мысли, и это ясно отразилось в ледяном ответе:
– Он родился четырнадцатого марта, ровно через девять месяцев после твоего отъезда. Нас погнали убивать через шестнадцать дней. Как ты думаешь, мог у неё кто-нибудь появиться за это время? Изнасиловать хотел Пашка Черных, но я его убил.
Пашка?! Кореш закадычный! Ах, подонок! Ты его спасал, а он… вон, значит, как! Ну, вернётся в Благовещенск, посчитаемся.
– Не убил, – хмуро сказал Иван. – Только ранил.
– Значит, убью. Где он? В Благовещенске?
– Нет, уехал в Хабаровск. С Еленкой.
– С Еленкой?! – почти вскрикнул Сяосун. – Почему?!
– Поженились. Она его любит.
– Это плохо! Это очень плохо! Я не могу… – Сяосун сглотнул, – не смогу сделать ей больно!
«И я не смогу, – подумал Иван, – она ж моя любимая сестренка! А Сяосун, выходит, был в неё влюблён. Вот так живёшь бок о бок, лицом к лицу и ничего не замечаешь, только собой занят, только о себе думаешь… А тут – соседи… близкие люди…»
Повисло тягостное молчание.
– Как его назвали? – после длинной паузы спросил Иван.
– Сяопин. – Сяосун усмехнулся: – Почти Саяпин.
– Где они? – Иван схватил его за руку. – Я хочу их видеть!
– Зачем? Цзинь живёт с русским инженером. Ты только всё испортишь. У вас разные дороги. Я знаю, что ты женат, у тебя тоже сын. Вот и живи своей жизнью, не лезь в чужую.
В ночи внезапно ухнула выпь. Сяосун высвободил свою руку и встал.
– Мне пора. Не гоняйся за нами, мы уходим на юг. Далеко. Прощай!
– Ради Бога, скажи, где они?
– Нет! – отрезал Сяосун и исчез, словно растворился в ночной темноте.
Иван продолжал сидеть у потухшего костра, оглушённый известием о сыне. Мысли метались, путались, он понимал, что должен встать и проверить… Чего проверять, командир? Живы ли товарищи? Ежели те самые, о которых сказал Сяосун, так они тебе не товарищи! Или – что с караульными, почему не подняли тревогу? А может, ты вообще остался один?
В ушах звенел колокольчик: «Цзинннь!» – прерываемый глухими ударами сердца: «Сяо… пин… Сяо… пин… сын… сын…»
Сын!.. Он должен их найти!..
А как же Настя, Кузя?! Может, и верно, надо послушаться Сяосуна и не вмешиваться в чужую жизнь? Чужую? Почему – чужую?! Ведь это его Цзинь и его сын! Как теперь жить, не зная, где они, как они?!
Забыть? Это невозможно! Как забыть, если знаешь? А знание – это теперь на всю жизнь. На всю жизнь!
И вдруг ударило в голову: «А что, если это – месть?! Ну да, конечно же, месть. Месть Сяосуна ему, Ивану, за сестру, за отца и мать, за всех убитых тогда китайцев. Да, Ивана не было среди убийц, но он – русский, значит, отвечает за всех. Должен отвечать! И эта мысль – тоже на всю жизнь?»
…Утром отряд не досчитался троих. Они лежали рядом на берегу озера, головы были в воде.
– Спьяну ли чё ли? – спросил простодушный Илька.
Так