Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1915 год. Апогей. Олег Айрапетов

что занятый у неприятеля, где мы ничего не знаем. Как же можно так рисковать? Да еще во время войны. Ведь это безумие. Генерал Воейков был вполне согласен со мной, что поездка эта весьма рискованна, что меры приходится принимать наспех, но что такова воля Государя. Поездка придумана Ставкой. Предложена Государю Великим Князем. Ставка брала на себя всю организацию поездки и настолько, что из царского гаража брали только один автомобиль лично для Государя»¹¹. Еще в 1912 г. было принято решение о том, что за две недели до планируемого визита «высочайших особ в место предстоящего посещения весь отряд (то есть филерский. – А. О.) или же большая его часть должна выехать в это место и поступить в распоряжение начальника местного разыскного органа» с целью изучения положения дел и установления контроля над предполагаемыми маршрутами¹².

      Разумеется, невозможно было даже сравнить сложности работы охраны в мирное время на своей территории и в военное – на оккупированной. В дело пыталась вмешаться и Александра Федоровна, удивленная изменением первоначального графика поездок своего мужа (в Брянск он приехал уже после Львова, 20 апреля (3 мая) 1915 г.)¹³. Николаю Николаевичу она не доверяла, а посещение Галиции считала преждевременным. Уже на следующий день, 6 (19) апреля, она уговаривала императора отказаться от этого плана, между прочим, ссылаясь на мнение Г. Распутина. В худшем случае она просила мужа оставить Верховного в Ставке и ехать одному. Однако все эти уговоры были безрезультатными, и уже 9 (22) апреля она сообщила, что «друг», то есть Г. Распутин, благословил поездку¹⁴. Впрочем, император отправился в Галицию уже вечером 8 (21) апреля, после совещания в Ставке, в котором кроме него и великого князя участвовали А. В. Кривошеин и Н. Н. Янушкевич¹⁵. Последний в это время смотрел на ближайшие перспективы трагично.

      «Если бы теперь могли сразу «хлынуть» новобранцы и прибыть в армию лишних 12 парков, – писал начальник штаба Ставки В. А. Сухомлинову в марте 1915 г., – то сразу инициатива была вырвана у немцев. А сейчас это недостижимо, и на сердце прямо тяжко. Мне так по ночам и чудится чей-то голос: «продал, прозевал, проспал»¹⁶. События показали, что позиция противников поездки была более верной, а воля великого князя – более

      сильной. Положение на Юго-Западном фронте в апреле 1915 г., когда состоялась эта поездка, было весьма тяжелым. «Калейдоскоп впечатлений и чудная радостная весенняя погода не способствовали сосредоточению внимания на серьезных предметах, – отмечал генерал Ю. Н. Данилов, – и на внимательном изучении создавшегося положения. Все показанное говорило за движение вперед и только вперед, без сомнений и оглядки»¹⁷. Возможно, что так считали не все, но никто не протестовал.

      «Я находил эту поездку хуже, чем несвоевременной, прямо глупой, – вспоминал А. А. Брусилов, – и нельзя не поставить ее в вину бывшему тогда Верховному главнокомандующему Великому Князю Николаю Николаевичу… Я относился к ней совершенно отрицательно по следующим причинам: всем хорошо известно,