Потому что не только Дарий, но и никто из флоризейцев не имел никакого отношения к сирмаргийской резне. Задумано и сделано там было все умышленно, и провокация настолько удалась, что до сих пор флоризейцы не могли до конца отмыться…
Такие разжалованные, как Дарий Силва, составляли основной контингент погранзастав, примыкавших к Пузырю с юга и запада. На других направлениях необходимости в заставах не было – угроза оттуда не исходила. Но спутники, зависшие на стационарных орбитах, на всякий случай контролировали всю территорию вокруг Пузыря, готовые поднять тревогу при возникновении опасности для Седлага. Командный же состав пограничников представлял собой обычных военных-контрактников, добровольно избравших столь неудобное, мягко говоря, место службы. Год тут шел за три, и платили более чем хорошо – и в этом все дело. А вот Дарию и не платили (ежемесячная мелочь на пиво и аттракционы в поселковом парке не в счет), и три года срока отнюдь не превращались в один. Но три – не пять, как у Тангейзера, отказавшегося, по его словам, выполнять приказ командира прыгать через ров с горящим напалмом. Тангейзер заявил, что при необходимости сделает это в бою, а просто так, ради «тренировки», не желает. Глупая, мол, это тренировка, и придумали ее те, кто не очень дружит с головой. Тем более что ему, мастеру – специалисту по ремонту бронетехники, вряд ли придется выделывать такое в бою. Военный суд почему-то с ним не согласился… А Поллукс и вовсе получил десятку – за отказ стрелять в повстанцев…
Да, три года можно было и потерпеть, все равно дома никто не ждал – когда Силва учился в танковом училище, его родители погибли при взрыве на химзаводе, где они работали, и в свои двадцать шесть женой он еще не обзавелся. Не спешил с этим, хотя был ладным парнем – правда, не очень высоким (в танкисты гигантов не берут), но широкоплечим, крепким, с приятной и где-то даже интеллигентной внешностью, которую отнюдь не портили коротковатый нос и островатые уши на стриженной ежиком голове. Для мужчины – почти эталон красоты.
Дарий продолжал шагать по равнине, добросовестно вглядываясь во все, что попадало в поле зрения. С обеих сторон от него брели другие бойцы, и кое-кто умудрялся жевать на ходу. Коротконогий взводный Бебешко, помахивая прутиком, в одиночестве шел позади цепочки подчиненных и что-то кому-то сообщал по комму. Справа, в нескольких километрах от бойцов, вздымался к бледно-голубому утреннему небу мутновато-белый бок Пузыря. Слева местность уходила в низину. Там тек ручей, а за ним зеленели нашлепки невысоких холмов и вилась среди них дорога, ведущая к Поселку-7. Под ногами шуршала низкая желто-зеленая жесткая трава, в которой не то что зэка – бутылку не спрячешь, и разве что в рощице впереди еще можно было кое-как укрыться. Опять же, если сбежавший был так глуп, что приперся сюда, к Пузырю. Не собирался же он найти убежище именно там? Впрочем, если зэк ничего не знал о Пузыре…
Но