Интересно, где моя вездесущая тройка умертвий, которых я сумела превратить практически в живых существ и даже увеличить их интеллект? Они были мне верными друзьями, слугами и дебоширами все эти годы. Неужели погибли без моей магии и давно разложились?
От этой мысли стало неимоверно тоскливо. Ветер развернул один из объеденных листиков плоской стороной к окну, и я почувствовала, как у меня выпучились глаза от удивления. Я подскочила с дивана, распахнула створки окна и почти что перевалилась через подоконник, чтобы достать искомое. Моей целью были те самые листья, пострадавшие от челюстей гусеницы.
– Тело, – прочитала я прогрызенные в листке буквы, складывая в слово.
Я тут же кинулась просматривать остальные в надежде, что я не схожу с ума. Через пять минут изысканий я поняла, что вся ветка была исписана обжорой, которая сейчас неподвижно лежала на подоконнике. Съела она прилично больше, чем следовало ее виду.
– От-дай мое тело, – начала я читать по слогам послание, перебирая листья по очереди от самых дальних на ветке к ближним. – Су… Это мы опустим, – тут же спохватилась я. Вслух про себя подобное читать не хотелось.
– Кто ты та-кая? Что сде-ла-ла со мной? Вер-ни все, – я продолжала последовательно читать, стараясь разобрать смысл. Почерк у насекомого был так себе, как и манеры. – Я Ти-ту-ни-али! Мое тело! – И вокруг куча листьев с восклицательными знаками и словами на С.
– Мамочки-цветочки! Да наша обжорка в ярости. – Я не могла не улыбнуться. Первое – девочка была жива, и второе – она нашла меня.
Я сняла трудягу с подоконника и посадила на какое-то комнатное растение, что одиноко засыхало на окне.
– Меня зовут Фортуна лив Лайлак, – представилась насекомому я. Я была очень рада, что она жива. Не хотелось брать на свою цветочную душу еще и этот грех.
Обжора дернулась, сжалась, задрожала и срыгнула зеленую массу прямо мне на штаны. Кажется, я ей не понравилась.
– Ну вот и познакомились. – Я широко улыбнулась.
Разговор с молчаливой гусеницей, что смотрела на меня с презрением и гневом, прошел не очень удачно. По идее, у насекомого не могло быть мимики, чтобы изобразить эмоции, но вздыбившиеся щетинки, топот маленьких присосок по листику цветка и попытки пожевать мою форму были красноречивее этого. Я была вынуждена прервать нашу беседу, так как вернулась моя соседка. Слыть еще более сумасшедшей, чем была Титуниали, мне не хотелось. Нужно было избегать лишнего внимания. Поэтому я наказала обжорке сидеть тихо на цветке и ждать меня. Приближалось время таинственной тренировки, и мне необходимо было на нее явиться. Не выделяться, соблюдать расписание девушки – вот чего я планировала придерживаться. По крайней мере, пока.
Я убедилась в том, что никто не должен прознать о моей истинной сущности, пока я не создам себе новое тело, иначе я