И все это интересовало любознательного мальчика, который жаждал всякого знания безразлично – и знания возвышенного, и знания будничного, житейского. Все эти знания послужили ему на пользу. Они воспитывали в нем равновесие и трезвость, приучили к труду и сообщили ему ценнейшую способность ориентироваться в любой отрасли знаний и практической деятельности. Ломоносов не стал поэтом-мечтателем – этому мешала жизнь с ее суровыми непреклонными требованиями, не стал он и морским волком – рыбаком – этому уже помешала его мечтательность, его недовольство настоящим.
Постигнув очень скоро ограниченную житейскую мудрость отца, мальчик Ломоносов захотел иных знаний. Ему недостаточно было знать, как добывают соль или как узнают погоду по полету птиц: он хотел проникнуть в те великие тайны, которые управляют миром. Родные и односельчане отвечали на его вопросы: «Это Бог создал солнце», «Это Бог на тверди небесной утвердил бесчисленные звезды», «Все создала Божия Премудрость». И мальчик проникался благоговением к Создателю. Но жажда знаний от этого еще более усиливалась: ведь в ответах односельчан одна тайна объяснялась другими тайнами!
Тогда Ломоносов взялся за книги. Крестьянин Шубный выучил его грамоте по Псалтири, Часослову, житиям святых. В этих книгах он встретил яркое и красноречивое выражение тех чувств, которые смутно были пережиты им. В Псалмах Давида нашел он восторженные гимны в честь Творца, восхваления Его за созданный мир, во всем своем многообразии являющий собою откровение Божие… В Житиях прочел он о подвигах святых людей с сильной душой, служивших Богу всей своей жизнью… Они отрекались от всякой тени личного счастья, они были богатыри духа и всеми очищенными помыслами своими тянулись к Престолу Господнему… Такую пищу дали юноше Ломоносову первые прочитанные им книги. И душа его восприняла эту пищу.
По свидетельствам современников, он с увлечением пересказывал содержание прочитанных житий святых односельчанам-старикам. Потом он стал читать в церкви во время богослужения, и чтение его было внятное, с особой приятностию и ломкостию голоса, то есть, иными словами, было выразительно, осмысленно, сознательно, потому что было продумано, пережито в его богатой молодой душе. Псалмы произвели на него такое впечатление, что в течение всей своей жизни отзывался на них его живой дух, недаром занимался он переложением их в стихи…
И не только чувство было затронуто этим ранним чтением – рано была задета и его мысль. Присмотревшись к обрядам и, вероятно, осудив некоторые из них, Ломоносов в 13 лет от роду сделался ненадолго раскольником-беспоповцем, отрицающим некоторые положения Православной Церкви. Здесь проявился ранний критицизм Ломоносова, исходивший, однако, из чисто религиозных побуждений найти «правильную веру».
Надо думать, что узость миросозерцания раскольников скоро заставила